Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

Бао-Пу остановился против одной гостиницы. Он был первым, и поэтому надеялся заполучить пассажира. Скоро подъехали еще несколько рикш. Часа через два из гостиницы стали выходить иностранцы, сытые и упитанные. Один из них сделал знак, и Бао-Пу лихорадочно подкатил к подъезду, перевернул подушку сиденья, обтер ее грязной тряпкой и погладил приглашающим жестом. Лицо его сияло. Он перебирал окостеневшими голыми ногами, как настоящий чистокровный рысак, который не может устоять на месте, скребет землю и рвется в галоп… Этот заработок принадлежит по праву ему, не даром же он простоял перед гостиницей около трех часов, чтобы быть первым в цепи рикш…

Но европеец брезгливо взглянул на грязного и старого Бао-Пу и махнул рукой. Подкатил другой лампацо — молодой парень с янтарного цвета телом, и европеец сел к нему в повозку. Бао-Пу, огорченный, снова стал на свое место.

Между тем, из гостиницы то и дело выходили хорошо одетые люди, и Бао-Пу по первому их знаку подкатывал к подъезду. Он старался улыбаться сладко этим европейским чертям, вытягивал вперед голову, открывал рот, где торчали черные сгнившие зубы, и с собачьей покорностью смотрел им в глаза. Но никто не хотел брать старого лампацо.

Так прошло время до обеда. Бао-Пу был в отчаянии и хотел было уже переменить стоянку, как вдруг из гостиницы вышла молодая дама в белом платье и сделала знак зонтиком.

Бао-Пу рванулся к подъезду. Дама не посмотрела на лампацо и уселась в по-возку. Бао-Пу впрягся в оглобли и приготовился бежать. Дама дотронулась носком башмака до голой спины Бао-Пу, и он тронулся вперед. Бешено стиснув скорченными пальцами деревянные оглобли каретки, он бежал по улицам Шанхая, стараясь не задеть автомобилей и пешеходов. На поворотах дама слегка касалась носком башмака его оголенной спины, указывая направление. У входа во Французский парк дама сделала знак остановиться и вышла, уплатив за проезд.

Бао-Пу положил медяки в кошелек, бывший у него за пазухой. Бессильно, тяжело дыша, опустился на траву, у ограды. Боль в груди усиливалась. Подъехал другой порожний лампацо; он присел близ Бао-Пу, извлек из-за пазухи глиняную трубку и стал набивать ее табаком. Бао-Пу вынул из кармана нанковых штанов медную трубку и тоже стал курить. Табак был скверный и вонючий, но Бао-Пу с наслаждением делал глубокие затяжки.

Оба лампацо обменялись несколькими фразами. Вокруг них рыскали по всем направлениям автомобили и рикши, проходили китайцы-торговцы с разными товарами. Лампацо все продолжали сидеть, попыхивая трубками и изредка обмениваясь каким-нибудь ничего не значащим словом.

Выкурив трубку, товарищ поднялся и поехал, а Бао-Пу остался один. Он хотел было тоже подняться, но сильная боль в груди заставила его опуститься снова на траву. Он закашлялся, схватился за грудь и выплюнул почерневший сгусток крови.

Однако, нужно было искать седоков. Бао-Пу сделал усилие, поднялся, впрягся в оглобли и нетвердой походкой поехал по улицам. На одной из улиц его остановил толстый англичанин. Он уселся в повозку и коснулся стэком спины Бао-Пу.

Бао-Пу напряг все свои силы и побежал рысью. Он бежал минут пятнадцать. В груди его клокотало. В глазах появились красные и зеленые круги. Ноги подгибались, а англичанин на каждом повороте улицы дотрогивался стэком до спины Бао-Пу, и показывал ему, куда ехать дальше.

Бао-Пу с ужасом чувствовал, что силы покидают его. Он стал замедлять бег. Но жирный англичанин, нетерпеливо поглядывая на часы, тыкал его стэком, заставляя бежать как можно быстрее. Толчки учащались, и, наконец, англичанин ударил Бао-Пу особенно больно. Рикша оглянулся. Англичанин велел остановиться у подъезда одного банка. Он сошел с повозки и бросил Бао-Пу серебряную монету.

Бао-Пу на-лету подхватил ее, зажал в руке и взялся за оглобли, чтобы отъехать от подъезда. Он сделал шаг вперед, но пустая повозка показалась ему почему-то тяжелее, чем с седоком. Он еще раз напряг силы и вдруг почувствовал, что в груди у него стало горячо, горячо… Голова закружилась, во рту стало солоно…

Бао-П у хотел присесть на повозку, как вдруг изо рта хлынула кровь… Он упал. Глаза его увидали голубое небо. Ему казалось, что лежит он у себя в далекой деревне, на рисовом поле…

…Бао-Пу видит себя маленьким мальчиком. Он пришел вместе с матерью на рисовое поле. Мать оставила его одного, а сама собирает рис. Он лежит и смотрит на небо. Вдруг неведомая черная птица начинает кружиться над ним, хочет схватить его — и из груди Бао-Пу раздается страшный хрип…

Вокруг упавшего Бао-Пу собралась толпа китайцев. Откуда-то появился по-лицейский, он растолкал китайцев, велел двоим из них положить корчившееся в конвульсиях тело Бао-Пу на его собственную повозку и везти за ним.

Пока китайцы поднимали Бао-Пу на повозку, он еще раз прохрипел, открыл на секунду глаза, судорожно вытянулся, разжал руки, — и из правой руки со звоном упала серебряная монета.

Бао-Пу умер. Толпа китайцев внешне-бесстрастно смотрела, как укладывали тело Бао-Пу на повозку.

Наступал вечер. С улицы Фу-Тшеу-Род [10] Фу-Тшеу-Род — улица в Шанхае, где сосредоточены увеселительные заведения. неслись звуки фокстрота… Европейцы только еще начинали веселиться…

Значительную часть Азии, как видно из таблицы в статье на 3-й стр. обложки, составляют колониальные владения Англии, Франции, Голландии, Соед. Штатов Сев. Америки и Японии.

Азия с ее неисчислимыми минеральными богатствами (металлы, каменный уголь, драгоценные камни и т. д.), с огромным, многомиллионным населением, являясь в то же время — особенно южная Азия — местом производства самых разнообразных продуктов: риса, хлопка, каучука, чаю, кофе и т. д., — представляет для мирового капитализма весьма лакомый кусок.

Англия, вступившая первая на путь колониальных завоеваний, двести лет назад поработила Индию и до сих пор держит индусов под своей властью. В конце XIX века европейские державы задумали также и «раздел» Китая. Но китайский народ восстал против европейского гнета, и в Китае выросло мощное национально-революционное движение.

Это движение особенно сильно развилось в наши дни, после русской революции. Китайские революционеры, вдохновляясь примером нашей революции, стремятся освободить Китай от экономического гнета мирового империализма. Эта борьба находит частичный отклик и у других угнетенных народов Азии.

Последние успехи национально-революционной армии, занявшей в короткий срок Ханькоу, Шанхай и Нанкин, являются залогом того, что освобождение и объединение Китая близко… А затем — наступит очередь других стран Азии, и теперешняя раскраска карты Азии, (цветами европейских держав) — кореннмм образом изменится.