Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

Из Шанхая освободительное движение идет вверх по долине Голубой реки, где густо расположены большие фабричные города, тяготеющие к Шанхаю. Таковы: Су-Чжоу, Чаи-Чжоу, Чжень-Цзян и, наконец, Нанкин с его предместьем Пу-Коу.

Нанкин — это «Южная столица», названный так в противоположность Пекину — «Северной столице», — играл в истории Китая выдающуюся роль. Он был некогда главным городом всего Китая и долгое время был самым многолюдным городом мира.

В половине прошлого столетия он был центром революционного крестьянского движения, столицей тайпингов , основателей «крестьянского царства мира» (тайпин). Предводитель тайпингов, народный учитель Хун, сын крестьянина, задался целью создать чисто «мужицкое» государство, в котором были бы все равны. В государстве тайпингов, по мнению Хуна, не должно было быть больше ни начальников, ни подчиненных, а все должны быть братьями. Обездоленное крестьянство, страдавшее от бюрократизма, от гнета и эксплоатации мандаринов, охотно пошло за Хуном, и город за городом переходил в руки восставших крестьян.

Против тайпингов были двинуты императорские войска, но они были бессильны подавить восстание. Однако, на помощь «богдыхану» [8] Титул китайского императора. и его армии пришли англичане, встретившие в Шанхае тайпингов артиллерийским огнем. Тайпинги, плохо вооруженные, не могли, конечно, победить англичан. В июле 1864 г., после двухлетней осады, Нанкин был взят, защитники города перебиты, а самый город превращен в груду развалин.

Во время осады Нанкина была разрушена и знаменитая «фарфоровая башня» в 165 метров высоты. Эта башня считалась чудом архитектурного искусства. Туристы англичане еще и теперь роются в грудах мусора, лежащего на том месте, где стояла башня, и отыскивают осколки фарфоровых плиток, которыми была облицована башня.

После подавления восстания «тайпингов», Нанкин захирел. Но за последние двадцать лет он снова стал оправляться, и теперь в нем насчитывается около полмиллиона жителей.

Нанкин является крупным центром кустарного производства всемирно-известной хлопчато-бумажной материи, которая и называется, по имени города, «нанкин» или нанка. Ткань эта получила широкое распространение с XVIII в., когда европейцы стали вывозить ее из Китая.

Лучшие китайские шелковые материи вырабатываются также на фабриках Нанкина.

Здесь фабрикуются известные китайские чернила и самая тонкая «китайская бумага». Здесь — немало типографий, в которых печатаются дорогие, роскошные издания.

До самого последнего времени Нанкин считался центром китайской науки и искусства. Сюда ежегодно приезжали тысячи студентов для сдачи государственных экзаменов.

Нанкин особенно ненавистен иностранцам. Он более всех противился буржуазному нашествию. В марте текущего года, за несколько случайных выстрелов в иностранные суда, Нанкин был залит кровью и завален трупами. Как и в 1864 г., Нанкин представляет теперь груду развалин, и его бедное население ютится в шалашах и лачугах.

Выше Нанкина, вплоть до Ханькоу и Учана, долина Голубой реки усеяна большими, промышленными городами. Вся эта область Китая представляет настоящий густо населенный муравейник.

Через Нанкин проходит железная дорога из Пекина в Шанхай, а через Ханькоу идет железнодорожная магистраль Пекин — Кантон. Таким образом, Нанкин и Ханькоу — места скрещения великого водного пути Ян-Цзы, — идущего с запада на восток и оканчивающегося у Шанхая — и железных дорог, пересекающих Китай с севера на юг. Вследствие этого, без сомнения, Нанкин и Ханькоу явятся главными пунктами ожесточенной борьбы китайских революционных армий с монархическими генералами северных провинций, поддерживаемых международным капиталом.

Трудно предвидеть исход великой борьбы китайского народа с реакционными силами самого Китая и с иностранными угнетателями. Но надо надеяться, что китайские трудящиеся массы, осознав свои интересы, смогут оказать дружный отпор притязаниям иностранных империалистов и заставят их считаться с волей и желаниями китайского народа.

Из жизни китайских рикш.

Его звали Бао-Пу. Он был лампацо — «человек-лошадь» — из Шанхая. В этом городе, как и всюду на Востоке, способ передвижения, это рикша — легкая колясочка-двуколка, в оглобли которой впрягается китаец-лампацо. В Шанхае насчитывается свыше двадцати тысяч таких людей-лошадей.

Бао-Пу был разбужен предрассветным холодком, повеявшим со стороны моря. Бао-Пу, как и большинство лампацо, проводил ночи под открытом небом. Он не имел квартиры и ночевал вместе с повозкой где-нибудь на берегу канала в китайском квартале Шанхая.

Бао-Пу было тридцать пять лет. Он занимался своим ремеслом уже пятнадцать лет и выглядел стариком. Лампацо скоро стареют, и человек-лошадь в тридцать пять лет почти всегда становится инвалидом; он не может бегать рысью и должен уступить место более молодым и сильным. Беспрестанный бег сильно изнашивает человека.

Бао-Пу в последнее время начал прихварывать. Все чаще и чаще, когда он бежал рысью, у него захватывало сердце, а в ушах поднимался шум.

Эту ночь он провел очень плохо. Во рту у него было сухо, а спину, ноги и руки страшно ломило. Всю ночь ему снились разные сны. Под утро ему пригрезилась родная деревня, золотистые рисовые поля, дымящиеся под знойными лучами, и широкая Голубая река — его родная Ян-Цзы. Ему снилось, что он бежит по крутому, отвесному берегу реки, и за ним гонится полицейский-индус в чалме, с толстой белой палкой в руке… Бао-Пу уже ощущал во сне удары палки полицейского по спине, в испуге оступился и стремглав полетел под утес…

В этот момент он проснулся. Он ясно ощущал боль в спине и с трудом поднялся с повозки, служившей ему постелью.

Бао-Пу ощупал за пазухой кошелек с коперами [9] Копер — мелкая медная китайская монета. , и, впрягшись в повозку, направился в одну из узких уличек. Здесь уже расположились длинным рядом торговцы пельменями, пирожками и прочей незатейливой снедью, которой питается бедное население Шанхая.

Бао-Пу долго прицеливался к пирожкам, и, наконец, выбрал дюжину вареных пельменей. Он ел их не спеша, отхлебывая жадными глотками мутное, клейкое варево из глиняной чашки, ловко захватывая серое, скользкое тесто пожелтевшими от времени тоненькими костяными палочками.

Съев пельмени, Бао-Пу пустился рысью по направлению к кварталу французской концессии. Боль в пояснице не проходила, что-то ныло в груди, но Бао-Пу не придавал этому значения.