Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

— Ну-с, мистер Смит, распорядитесь, чтобы спустили шлюпки… Людей прикажите хорошенько накормить! Пусть отдохнут как следует. Им предстоит горячее дело…

Шкипер направился к себе в каюту. Штурман робко спросил:

— В котором часу прикажете отправить людей — и сколько?.

Шкипер, не оборачиваясь, ответил:

— В одиннадцать часов одиннадцать молодцов.

Серый, туманный, день. В воздухе носятся маевки, большие поморники и белые крикливые чайки. Изредка пролетает альбатрос. Часы показывают без четверти одиннадцать.

От шхуны отвалила шлюпка. На корму к рулю сел Джекобс. Команда была в прекрасном настроении. Все одиннадцать человек горячо обсуждали вопрос о предстоящей охоте. Джекобс, не раз бывавший в этих местах, весело покрикивал:

— Навались, берег близко!..

Канадец Курто сбалагурил:

— Ох, скорей бы Сан-Франциско…

Сквозь прибой с берега доносился неясный шум. Джекобс сказал:

— Слышите?.. Это — котики.

Джони отозвался:

— Ба, да их тут тысячи! Ого, значит, поработаем…

И действительно, небольшая отлогая часть крутого берега была сплошь покрыта котиками. Канадец, сидевший на носу, чуть-чуть не опростоволосился: принял их за прибрежные камни. Среди волн легкого прибоя там и сям виднелись головы животных, спешивших к берегу.

Джекобс скомандовал:

— Правая на воду! левая табань!

Снял руль. Шлюпка развернулась.

— Табань обе! Дрек отдать! Трави дректов! Шабаш!..

Первым выскочил Джекобс, за ним Мак-Гиль, Томсон и Джони. Схватив кормовой фалень, они так сильно его дернули, что китаец Чао, стоявший на банке, потерял равновесие. Сковырнулся в воду. Отплевывался. Ругался. При общем смехе выбрался на берег. Курто уверял всех, что китаец не выдержал соблазна и нарочно принял ванну. Шотландец Кинд и Петерсен раздавали матросам дубинки.

В воздухе стоял визг, рев, вой и хрюканье. Среди прибрежных камней, на песке и на отшлифованных зыбью скалах, — везде копошились котики. Можно было подумать, что все котики Берингова моря условились здесь собраться.

Старые секачи, маленькие детеныши, серые котихи — их матери — и полусекачи, — все это дралось, блеяло, хрюкало, ссорилось, играло, било ластами о землю и лезло друг на друга. Часть их табунами стремилась к морю и уплывала. Другие возвращались, поднимали возню, кувыркались, а чаще всего дрались между собой из-за места, или за право обладания самкой. Дрались жестоко, ластами, кусались зубами, вырывали кожу с мясом. Вот секач за что-то строго наказывает свою жену. Схватил ее зубами за шиворот и бьет ее ластами о землю так сильно, что несчастная, повидимому, теряет сознание…

Джекобс поясняет:

— Это за небрежное отношение к детям.

— Да, каро мио, семейная дисциплина у них очень строгая, — сказал Джованни.

Послышался голос Джони:

— А, стонадцать чертив!..

Бедняга не знаком с нравами котиков. Пнул одного из них ногой. Большой, старый секач, весом около двухсот сорока килограммов, величиной с небольшого быка, свирепо зарычал. Вцепился зубами в сапог перепугавшегося матроса.

Джекобс крикнул:

— В чем дело, Джони?.. Испугались? Гоните их наверх, туда, в гору!

— Видите, сейчас два часа, скоро начнется отлив.

Канадец огрызнулся:

— Да, хорошо вам говорить: «гоните», когда эти твари кусаются, как собаки!

Петерсен передразнил его:

— Кусаются!.. А вы кусните его вот так!

Размахнулся шлюпочным крюком.

Зверь озлился и зарычал свирепее. Остальные котики, подгоняемые матросами, послушно запрыгали. Упирались ластами, сгибали спину.

— Томсон, Мак-Гиль! Не гоните малышей! Не стоит! Вы с Джованни гоните четырехлеток. А я с Петерсеном, Джони и канадцем погоним трехлетних.

Итальянец закричал, как сумасшедший:

— Аванти, порко дио! Вперед!

Мак-Гиль рычал:

— Алло!

Томсон подгонял котиков, — как-то причмокивал, будто гнал стадо йоркширских свиней. Петерсен и Джекобс толкали животных крюками. Звери фыркали. Отдувались. Они устали. Заупрямились и не хотели итти. Заметив это, Джекобс крикнул:

— Стоп! Довольно!..

Но итальянец увлекся, не слышал.

— Стой, говорю я, тысячу чертей тебе в глотку! Стой, итальянская макарона! Если их так гнать, мы перепортим шкуры, или они передохнут…

— Что?.. Передохнут?.. Слышите Мак-Гиль?! Стойте же! Нет, плавать в море, где нет солнца, не спать, мерзнуть, мокнуть на этой анафемской шхуне для того, чтобы эти проклятые животные «передохли»!.. О, нет, я не дурак!

— Томсон, дайте кошкам отдохнуть.

Томсон ответил с досадой:.

— Да пусть отдыхают, чорт с ними!..

— Смотрите, Курто, как итальянец уже ухаживает и заботится о своих животных…

Мак-Гиль буркнул:

— Ему доллары снятся…

Канадец рассмеялся.

— А что ж, доллар штука хорошая…

Джекобс, выколачивая трубку о каблук, сказал:

— Сегодня нам надо, во что бы то ни стало, покончить с этой кошачьей командой. До отлива. Как только пригоним их до места, надо поторопиться. Шкипер говорил, что даст на брата по дюжине шкур…

— О, ля-ля!.. — воскликнул канадец.

— Пятьдесят долларов за шкуру!.. Чорт возьми! Это — сумма!.

К ним подошел китаец Чао.

— Ну, ты, передай Кингу, ирландцу и канаку Маппи, чтобы забирали дубинки. Они там, в шлюпке. Пусть идут сюда скорей. Понял?

Чао залопотал:

— Больше кошек, больше денег. Моя понимай, минога кошка есть Фриско, минога, шибко минога доллал есть… Мадама есть… Чао пойдет и скажи: «Шибко ходи сюда… Лабота миного есть»…

Побежал китаец. Ловко перепрыгивает через котиков, хрюкающих при его приближении.

Джекобс подождал немного. Не торопясь, вынул часы и сказал:

— До отлива осталось немного. А вот, кстати, наши молодцы идут… Ну, джентльмэны, пора!

Началось что-то дикое. Избиваемые животные в паническом ужасе прятали головы друг под другом. Пытались спастись от не знающих жалости дубинок. С воем метались из стороны в сторону. Забивались под камни. Рычали, кусались и всюду наталкивались на короткие, обитые железом дубинки. В воздухе стон стоял. Многие беспомощно лежали, перенося удары. Только крупные слезы катились из их глаз. Чувствовался предсмертный ужас котиков. Большинство из них уже лежало с разбитыми головами, обливаясь кровью…

Джекобс, Томсон, Джони Руш, Курто и Джованни, не горячась, хладнокровно, ловко и быстро колотили котиков дубинками по головам.

За ними шли Чао, Кинг, Мак-Гиль, Петерсен, ирландец Лин и канак Маппи.

Никто не испытывает никакой жалости. Им видятся доллары. Слышится их легкий звон. Джони Руш как-то не по себе. Старался, по крайней мере, кончать с одного раза. Ему жаль видеть слезы у раненых на-смерть животных.