Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

Однако, хотя объездчики шерифов с неослабевающей энергией рыскали по округу, открыть ядро разросшейся, повидимому, шайки не удалось. Наоборот, появлялись симптомы, указывающие, что сами шерифы находятся под неусыпным надзором «бандитов», и что каждое движение властей немедленно становится известным их штабу.

С помощником шерифа Джонсоном разыгралась пренеприятная история, которая едва не стоила этому рьяному полицейскому служаке всей карьеры и которая возмутила, — и в то же время насмешила, — поселенцев. О туземном населении нечего и говорить: последний голый мальчишка, бегающий по улицам города, распевал историю помощника шерифа, Джонсона.

Рано утром Джонсон сел в почтовую карету в Лос-Анжелосе. Все было спокойно. Лошади тащились ленивой рысцой, и пассажиры дремали под монотонные покрикивания почтальона. Всего в карете с Джонсоном было семь пассажиров.

Путешествие в почтовых каретах было наиболее спокойным и безопасным. Никогда еще не было случаев нападения на почту, и Джонсон, оглядев внимательно соседей и не найдя ни одного знакомого лица, — это все были, повидимому, иностранцы, — незаметно для самого себя заснул.

Его разбудил резкий толчок.

— Синьор, выходите! — прозвучал голос над самым ухом Джонсона. Тот в испуге открыл глаза и хотел выругаться, но… дуло пистолета было направлено в упор на него.

— Что вам надо? — пролепетал помощник шерифа.

— Только одно: чтобы вы не задерживали нас, — любезно проговорил исполин в маске. — Мы имеем мало времени, а сопротивление бесполезно!..

Джонсон беспрекословно позволил бандиту связать его руки и вышел из кареты. Воображению его рисовалась многочисленная шайка, но каково же было его изумление!.. Джонсон меньше всего был расположен смеяться, и только это не позволило ему оценить всю курьезность представившейся картины.

На траве, в ряд, один за другим, со связанными руками и ногами, сидели пассажиры злополучной почтовой кареты. Один из бандитов, — их было трое против семи пассажиров, — подошел к помощнику шерифа и, вежливо приподнимая шляпу, проговорил:

— Очень рад видеть вас, гражданин шериф! Мы не ждали этой встречи и с удовольствием свидетельствуем вам свое почтение. Не посетуйте, пожалуйста, что мы освободим вас от лишнего груза. С казенными долларами очень опасно путешествовать, синьор… К тому же, мы боимся, что Штаты не смогут дать им того применения, какое найдем для них мы.

Стиснув зубы от ярости, Джонсон молчал.

Затем грабители повернули пассажиров лицом к земле и рядышком уложили беспомощного шерифа.

Обратясь к почтальону, спокойно покуривавшему на козлах сигару, предводитель бандитов проговорил сурово:

— Вы были, кабаллеро, в безопасности и будете в безопасности! Но, если вы тронетесь с этого места раньше, чем через двадцать минут, вы будете убиты на следующем перегоне!..

Вскочив на коней, грабители ускакали.

Когда сконфуженный Джонсон, вернувшись в Лос-Анжелос, докладывал своему начальнику Роуланду о «неприятном происшествии», тот вскипел:

— Да как же вы, синьор, да еще помощник шерифа, дали себя обобрать трем смельчакам, когда вас было семеро — против троих?

— А откуда я знал, что шестеро моих соседей и не были самые-то бандиты? — смущенно оправдывался храбрый Джонсон…

Этот рассказ взят из только-что вышедшей в издании «ЗИФ» книги Н. Могучего «Восстание Васкеца », 140 стр., с иллюстрациями, цена 90 коп. В книге рассказывается в занимательной и художетвенной форме об историческом восстании метисов (раса, происшедшая от смешения туземцев Америки с европейцами) против колонизаторов Калифорнии. Это восстание, под руководством Тибурцио Васкеца, показано автором на увлекательном и красочном приключенческом фоне, причем в небольшом, но содержательном предисловии дано историческое освещение этого факта на основании документальных свидетельств современников.

«Лава», историческая повесть С. Голубых. Государственное Издательство. М. 1927 г. 324 стр. Ц. 1 р. 90 коп.

«Действительность увлекательнее всякого вымысла». Эти слова Эдгара По оправдываются в нашей литературе. У всех еще в памяти волнующие книги Д. Фурманова — «Чапаев», «Мятеж» — целиком взятые из действительной героики гражданской войны, являющиеся ее документальным — литературно-художественно оформленным — воспроизведением. С. Голубых в повести «Лава» продолжает линию Фурманова. Его повесть — живая запись о живых событиях и людях первых месяцев гражданской войны в Сибири. Не отличаясь особенными литературными достоинствами, книга дает живую и увлекательную картину беспримерного похода разрозненных красногвардейских отрядов на полторы тысячи верст по Уральским горам. Красные отряды проходят область, охваченную восстанием казачества и белогвардейцев, в непрерывных боях с бандами знаменитого атамана Дутова, беспрестанно формируясь и разбивая противника, превращаясь постепенно из случайного соединения боевых единиц в спаянное, крепкое, дисциплинированное ядро мощной Красной Армии.

Вместо иллюстраций, книга снабжена портретами наиболее активных участников беспримерного похода. Это придает ей особую выразительность живого документа о героическом прошлом нашей революции.

Книга скорее дошла бы до массового читателя, если бы цена ее не была так высока.

Еще остатки разбитых белогвардейских банд бродили по тундре и тайге, когда группа охотников, собравшись в гор. Усть-Каменогорске, расположенном в заснеженных горах Алтая, решила издавать свой журнал. Первые номера этого журнала — «Охотник Алтая и Средней Сибири» — печатались на ручном типографском станке, случайно уцелевшем после разгрома белыми единственной в городе типографии.

Оберточная бумага и деревянные клише — вот что только было в распоряжении редакции этого журнала. В 1924 году появляется белая бумага и металлические клише, а спустя год — Сибирское краевое издательство (Сибкрайиздат), взяв журнал в свое ведение, переводит его редакцию в Ново-Сибирск — столицу Сибири, где журнал выходит под новым названием «Охотник и Пушник Сибири», уже в красочной обложке.

В нынешнем году журнал перешел в ведение Сибкрайохотсоюза, изменив формат.

Сотрудниками журнала являются охотники и так называемые промышленники (сибирские крестьяне, занимающиеся охотой, как промыслом), в большинстве своем научившиеся грамоте во время революции.

Местное население: орочаны, гольды, буряты и др. также принимают участие в этом журнале. Пишут они о своем быте, о таежной жизни, о природе. Письма в журнал идут из отдаленнеиших уголков Сибири: с Камчатки, из тундры, с гор Алтая, с отрогов Яблонового хребта, с Амура, с Уссури, из Забайкалья.