Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

Находясь на борту «Бигля», Дарвин следовал неизменному распорядку {1353} 1353 Browne 2003a, p. 191ff. . По утрам он завтракал с Фицроем, потом оба возвращались к своим непосредственным обязанностям: капитан определял координаты судна и занимался своими бумагами, Дарвин изучал свои образцы и делал записи. Дарвин работал в своей каюте на полуюте, за большим штурманским столом, где также хранились карты помощника геодезиста. В одном углу стола Дарвин поместил микроскоп и тетради. Там он препарировал, писал ярлыки, фиксировал и засушивал свои образцы. Тесную каюту он считал отличным кабинетом для натуралиста: «все было рядом, под рукой» {1354} 1354 Darwin to Robert Darwin, 8 February – 1 March 1832, Darwin Correspondence, vol. 1, p. 202. .

Снаружи, на палубе, нужно было чистить окаменелые кости и ловить медуз. По вечерам Дарвин разделял свою трапезу с Фицроем, но порой его приглашали присоединиться к остальным членам команды в шумную кают-компанию, которая его всегда радовала {1355} 1355 Browne 2003a, p. 193, 222. . Так как «Бигль» сновал взад-вперед вдоль берегов, занимаясь геодезической съемкой, всегда было в изобилии свежей еды. Они ели тунца, черепах и акул, котлеты из мяса страусов и броненосцев, которые, писал Дарвин домой, без панцирей имеют вид и вкус уток.

Он был в восторге от своей новой жизни. Он пользовался популярностью у команды, прозвавшей его «философом» и «мухоловом» {1356} 1356 Thomson 2009, p. 142–143. . Его страсть к природе была заразительной, и вскоре сбором занялись и многие другие, способствуя росту его коллекции {1357} 1357 Browne 2003a, p. 225 . Один из офицеров, глядя на «противное нагромождение» бочек, ящиков и костей на палубе, сказал: «Будь я шкипером, я вас и все это барахло быстро выкинул бы за борт» {1358} 1358 Thomson 1995, p. 156. . Из любого порта, откуда суда отплывали в Англию, Дарвин отправлял Генслоу в Кембридж свои сундуки с окаменелостями, чучелами птиц и засушенными растениями, а также отсылал письма домой {1359} 1359 Browne 2003a, p. 230. .

В апреле 1832 г., приплыв в Рио-де-Жанейро, Дарвин написал домой, чтобы брат прислал ему гумбольдтовские «Картины природы» в Монтевидео в Уругвае, где он сможет их перехватить на более поздней остановке {1360} 1360 Darwin to Catherine Darwin, 5 July 1832. См. также: Erasmus Darwin to Darwin, 18 August 1832, Darwin Correspondence, vol. 1, p. 247, 258. . Его брат прилежно отправлял книги – не «Картины природы», а последнюю гумбольдтовскую публикацию «Фрагменты геологии и климатологии Азии», созданную по результатам экспедиции в Россию, и «Политический очерк о королевстве Новая Испания».

На протяжении всего путешествии на «Бигле» Дарвин был вовлечен во внутренний диалог с Гумбольдтом; сжимая карандаш, он выделял в «Личном повествовании…» один отрывок за другим. Гумбольдтовские описания были почти трафаретом для собственных опытов Дарвина. Впервые увидев созвездия Южного полушария, он вспомнил описания Гумбольдта {1361} 1361 Darwin, 24, 25, 26 March 1832, Darwin Beagle Diary 2001, p. 48. . Позже, оказавшись после многодневных исследований девственных лесов на равнинах Чили, он прореагировал точно так же, как Гумбольдт, когда оказался в льяносах Венесуэлы после экспедиции на Ориноко. Гумбольдт писал о «новых ощущениях» и о радости от возможности после долгих недель в густых джунглях снова «видеть» {1362} 1362 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 6, p. 69. , и Дарвин писал теперь о том, что виды были «чрезвычайно освежающими после окружения и заточения среди лесной глуши» {1363} 1363 Darwin, 12 February 1835, Darwin Beagle Diary 2001, p. 288. .

Также запись в дарвиновском дневнике о землетрясении, которое он пережил 20 февраля 1835 г. в Вальдивии, на юге Чили, была почти кратким пересказом написанного Гумбольдтом о его первом землетрясении в Кумане в 1799 г. Гумбольдт отмечал, как землетрясение в «одно мгновение достаточно разрушает продолжительные иллюзии» {1364} 1364 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 3, p. 321. ; в дневнике Дарвина написано следующее: «такое землетрясение мгновенно рушит давние ассоциации» [34] Очень схожи и все описания. Гумбольдтовское «земля сотрясается на своих древних основах, которые мы считали такими прочными» превращается в дневнике Дарвина в утверждение: «мир, самим символом которого является земля, – двигается под нашими ногами». Гумбольдт писал: «мы впервые не доверяем земле, по которой так долго в безопасности ступали наши ноги», и Дарвин продолжал: «в одну секунду до мозга доходит странная мысль о незащищенности». {1365} 1365 Darwin, 20 February 1835, Darwin Beagle Diary 2001, p. 292. .

Таких примеров не счесть; и даже пассаж Дарвина о бурых водорослях у берегов Огненной Земли как о важнейшем растении в пищевой цепочке удивительно похож на гумбольдтовское описание маврикиевых пальм как ключевого вида, «распространяющего жизнь» в льяносах {1366} 1366 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 6, p. 8. . Огромные подводные леса бурых водорослей, писал Дарвин {1367} 1367 Darwin, 1 June 1834, Darwin 1997, p. 228–229. , поддерживают бесконечное разнообразие жизненных форм – от крохотных гидроподобных полипов до моллюсков, мелкой рыбешки и крабов, служащих, в свою очередь, пищей для бакланов, выдр, тюленей и в конечном счете для туземных племен. Гумбольдт сформировал дарвиновское понимание природы как экологической системы. Дарвин писал, что уничтожение бурых водорослей, подобно вырубке тропического леса, приведет к утрате неисчислимых видов, а также может грозить гибелью туземному населению Огненной Земли.

Дарвин учился у Гумбольдта сочетанию науки с поэтическими описаниями так последовательно, что дневник его плавания на «Бигле» по стилю и содержанию становился все более похож на «Личное повествование…». Это так бросалось в глаза, что его сестра, получив в октябре 1832 г. первую часть дневника, пожаловалась: «Вероятно, ты так много читаешь Гумбольдта, что перенял его фразеологию… [и] используемые им цветистые французские выражения» {1368} 1368 Caroline Darwin to Darwin, 28 October 1833, Darwin Correspondence, vol. 1, p. 345. . Другие были более склонны к похвалам и позднее говорили Дарвину, как они радуются его «живым, воистину гумбольдтовским картинам» {1369} 1369 Herman Kindt to Darwin, 16 September 1864, ibid., vol. 12, p. 328. .

Гумбольдт показал Дарвину, как исследовать мир природы не с узких позиций геолога или зоолога, а изнутри и снаружи. Оба, Гумбольдт и Дарвин, обладали редкой способностью сосредотачиваться на мельчайших подробностях – от клочка лишайника до крохотного жука, – а потом подниматься до сопоставлений и выявления глобальных закономерностей. Эта гибкость перспективы позволяла обоим совершенно по-новому понимать мир. Они развили подход, в котором присутствовала и теле-, и микроскопия, широкая панорама соседствовала с клеточным уровнем, из далекого геологического прошлого можно было переноситься к будущей экономике туземных жителей.