Георгий Кублицкий - Рейс в Эвенкию (путевые заметки)

На берегу не замечалось почти никакого движения: ведь еще не было и шести часов утра. Но вот по улице пробежал человек. За ним другой, третий…

— С благополучным окончанием рейса! Ура! — крикнул Олег и подбросил кверху фуражку.

И тотчас запел гудок теплохода. Мощный его голос несся над рекой, над поселком, над караваном, будя эхо и туринцев. Гудок пел долго и торжественно, облачко белого пара таяло над трубой.

Поселок ожил. Бежали по улицам люди, кое-где мелькали флаги. Когда караван подтянулся к берегу, там собралось, вероятно, все наличное население Туры. Празднично одетые люди возбужденно махали платками. На большом полотнище красовалась надпись, радующая наши сердца:

"Привет стахановцам "Красноярского рабочего"!

Тому, кто читает сейчас эти строки, может показаться, что автор, описывая радостную встречу, несколько утратил чувство меры. Но, представьте себе, что вы живете в Туре, откуда до ближайшей железнодорожной станции ни много, ни мало, как 2300 верст. Зима на севере отличается не только суровостью, но и непомерной продолжительностью. За всю долгую зиму вы видите одних и тех же людей. Вы успели узнать каждого жителя Туры в лицо, а если у вас хорошая память, то и по фамилии. Редко, очень редко попадают сюда зимой новые люди с "магистрали". Разве только полярный летчик Ян Степанович Липп, хорошо знакомый всему Енисейскому северу, улучив денек, когда пурга использует свой выходной, проберется сюда на самолете. Так как же не радоваться первому каравану, пришедшему издалека, привезшему новых людей, новые книги, новые газеты, новые товары, новые патефонные пластинки? Сильна эта радость, искренна и естественна.

… Митинг состоялся тут же на берегу. Пришли эвенки-совпартшкольцы, одетые в белые летние пид-знаки, рубашки с галстуками. Они выстроились в два ряда около трибуны. Точнее говоря, никакой трибуны не было. Ее заменял выступ берегового яра.

Выступали представители окружкома партии, представители советских организаций, эвенки-стахановцы. Они говорили о том, как бурно развивается их округ, как заботятся об эвенкийском народе советская власть и партия, как растет этот, в прошлом забитый и темный, народ. Они говорили, что наш рейс есть одно из проявлений заботы о нуждах эвенкийского народа. Много было сказано на митинге хороших и теплых слов, идущих от сердца.

Наш помполит Лукашев выступил с ответным словом. Он заметно волновался и говорил не совсем гладко. Он сказал, что вся команда никогда не забудет теплого приема, оказанного в Туре. Он сказал еще, что в Туре нам всем, наверное, очень понравится и на будущий год в это же время мы вновь приведем сюда караван.

Эти слова вызвали шумное одобрение.

— Свежие газеты! Свежие газеты! — закричал юркий мальчуган, размахивая пачкой белых листков. Оказывается, редакция газеты "Эведи омакта ин" ("Эвенкийская новая жизнь") выпустила специальный номер, посвященный приходу каравана.

Вот что таи было написано в приветствии эвенкийского окрисполкома и окружкома партии:

"Славная команда крупнейшего теплохода нашего края "Красноярский рабочий" 13 июня 1938 года прибыла в Туру и доставила сразу около 1000 тонн необходимого груза для нашего национального округа.

Этот ранний приход основного груза обеспечивает своевременную заброску грузов водным путем в отдаленные торговые точки округа, освобождает и сохраняет оленний транспорт, рабочую силу в период пушных заготовок, что, в свою очередь, обеспечивает перевыполнение экспортных планов пушных заготовок, еще большее увеличение заработка охотников — коренного населения округа — и улучшение их материального благосостояния.

Этот рейс в Туру есть лучший подарок эвенкийскому народу ко дню выборов в Верховный Совет РСФСР".

По правде говоря, до прихода в Туру в команде никто и не думал, что рейс получит такую хорошую, теплую оценку. А сейчас все чувствовали себя немножко героями дня, как-то подтянулись, стали сдержаннее, серьезнее…

Так что же такое Тура? На перо так и просятся привычные фразы, примелькавшиеся на газетных столбцах:

"…Там, где еще недавно стояла непроходимой стеной дремучая тайга, сейчас раскинулся центр Эвенкии — Тура".

Или:

"…В глухой тайге, за тысячи верст от железной дороги расположена столица Эвенкийского национального округа, форпост культуры, будущий город Тура".

Есть некоторая доля истины в этих фразах. Но Туры они все-таки не определяют. Тура проще и будничнее. Столица Эвенкии — это слишком громко для Туры. Кстати, и настоящей тайги вокруг нее нет.

На очень подробной современной карте, изданной Всесоюзным арктическим институтом в 1938 году, вы тщетно будете искать Туру. Туры вы не найдете. Лишь где-то около жирной линии Нижней Тунгуски прилепился крохотный кружок, с надписью мелким шрифтом "Туринская культбаза". Мягко выражаясь, карта не отражает действительности. Здесь сказался; некоторый консерватизм, непростительный для географов. Несколько лет тому назад при впадении реки Кочечумо в Нижнюю Тунгуску действительно стояли одинокие домики культбазы. Но ведь это было несколько лет тому назад. А жизнь властно корректирует карты, корректирует ежегодно, даже ежемесячно.

И вот, на стрелке двух рек постепенно и незаметно возник поселок с электрическим освещением, своей газетой, кино и аэропортом. Он не очень велик по нашим понятиям, но по северным условиям его можно назвать большим поселением, заслужившим право на то, чтобы слово "Тура" на картах писалось жирным шрифтом.

В Туре есть двухэтажные дома, есть коттеджи. Построено здесь за последние годы много, но все же недостаточно: население растет куда быстрее, чем квадратные метры жилой площади. Жилищный вопрос — очень острый вопрос для туринцев. Лес, что окружает поселок, обманчив: из него много не настроишь. Лиственница лесотундры не дает хороших бревен для стройки, их надо сплавлять с верховьев, из Ербогачен.

В Туре немало приезжих. Здесь можно найти и уроженца Крыма, и ленинградца, и омича. Что привлекло их сюда, за тысячи верст от родных мест? Может быть, пресловутый длинный-предлинный "северный рубль?" Есть, конечно, в Туре небольшой процент таких искателей солидных окладов, нагрузок за отдаленность, надбавок за суровость климата. В семье — не без урода.

Старожилы их терпеть не могут и они ищут сочувствия у вновь приехавших. Но находят его редко. Все меньше и меньше становится на нашем севере залетных стяжателей. Их быстро раскусывают и с первой же оказией отправляют туда, откуда они явились.

Зато появились в Туре свои энтузиасты, хорошие и честные люди, полюбившие суровый край, сроднившиеся с ним. В первый же день по приходе в Туру я случайно услышал на берегу разговор между молодой светловолосой девушкой, счетоводом пушной конторы, и пареньком в выцветшей гимнастерке со следами отпоротых петлиц — вероятно, демобилизованным красноармейцем: