Георгий Кублицкий - Рейс в Эвенкию (путевые заметки)

— Ну, сейчас будет "Корчага". Держите ухо востро, — предупреждает лоцман рулевых.

Так вот она, знаменитая тунгусская "Корчага"! Предстаньте себе гигантскую воронку воды, с шумом крошащую друг об друга заблудившиеся льдины. В "Корчагу" попадает вырванная половодьем лиственница. Водоворот засасывает ее в пучину. Она выныривает на полкилометра ниже, очищенная от сучьев и коры бешенной силой воды. Горе неосторожному рыбаку, лодка которого попадет в "Корчагу"!Да что лодка, были случаи, когда "Корчага" засасывала большие илимки, а выбрасызала щепки и трупы. "Корчага" глухо ворчит, и в тихий день ее ворчание слышат даже в Туруханске.

Мы с опаской наблюдаем за страшным водоворотом. Теплоход вдруг резко повернул в сторону "Корчаги". 1400 лошадиных сил, вращающих винты, с трудом преодолевают ее всасывающие потоки. Караван встал почти поперек реки. Буксир натянулся, как струна. Баржи рыскали из стороны в сторону до тех пор, пока "Корчага" не осталась позади.

В нижнем течении Тунгуска пробивается меж гор, образуя многочисленные пороги и перекаты. Ширина ее здесь не превышает 400 метров. Угрюмая "черная тайга" — лиственница, ель, кое-где кедр — уступает место скалам — или совершенно голым, или расцвеченным бледно-зелеными пятнами оленьего мха. Суровость и мрачность пейзажа подчеркивала отвратительная холодная погода. Тяжелые рваные тучи неслись низко-низко, почти задевая за скалистые горные вершины, покрытые снегом. Такие вершины, лишенные растительности, здесь называют "гольцами". Лоцман показал мне гору, прозванную "головой мудрена". Действительно, гора очень напоминала большую голову, обрамленную клочьями седых волос.

Из рассказов лоцмана выяснилось, что на Нижней Тунгуске есть свой Большой порог. Впрочем "Большие пороги" имеют даже очень маленькие реки нашего края. Почти все наши реки порожисты и, разумеется, какой-нибудь один порог всегда больше других. Это и есть "Большой порог".

В греческих сказаниях есть миф о Сцилле и Харибде, двух чудовищах, обитавших по обоим берегам Мессинского пролива. Мореплаватель, благополучно избегнув Сциллы, попадал в объятия Харибды. Могучие водовороты подхватывали его корабль и влекли на дно. Тунгусские Сцилла и Харибда — это Корчага и Большой порог. Правда, местные "чудовища" страшны только для лодок да илимок; но и большим судам они доставляют немало неприятностей. Не дальше, чем в навигацию 1937 года в Большом пороге перевернулась и затонула баржа с углем.

Большой порог растянут в длину на полтора километра. Стесненная нависшими каменистыми берегами вода мчится здесь со скоростью 18 километров в час. Издали кажется, что в пороге река перегорожена сплошной каменной грядой. Хорошо виден первый камень, высунувший свою скользкую бурую вершину из воды. Его называют "Сторожем". Рядом с ним —"Плита", огромная, плоская; через "Плиту" с шумом катится вода, то совсем закрывая ее, то всю обнажая.

Поднимать через порог весь наш "хвост" нечего было и думать. Пришлось расчаливать караван и с большими предосторожностями таскать поочередно Каждую баржу по отдельности. Но и с такой, в обычных условиях пустяковой, нагрузкой теплоход продвигался вперед не быстрее черепахи. Были моменты, когда течение начинало тащить его назад, несмотря на увеличенные обороты винта…

Перетаскивание каравана шло круглые сутки. Темноты в этих широтах весной почти не бывает.

Белые ночи на Нижней Тунгуске имеют свою непередаваемую прелесть. Мне никогда не забыть картины, виденной в ночь на 4 июня недалеко от Боль-шого порога. Случайно выглянув из иллюминатора, я невольно протер глаза: передо мной расстилался самый настоящий зимний пейзаж. Неожиданно выпавший снег ослепительным белым цветом выбелил камни, снежной пылью припудрилась тайга; и только темная, неумолчная река разрушала впечатление раннего "январского" утра.

Фактории на Нижней Тунгуске редки. Можно плыть двое суток и не встретить признаков человеческого жилья. Лишь заброшенные охотничьи избушки, потемневшие от времени и непогоды, стоят у горных потоков, впадающих в реку. Однажды на пустынном берегу мы заметили два шеста, на которых развевались выцветшие красные флаги. Оказалось, что это кладбище. Год тому назад на караване, идущем в Туру, умерли двое; вода в те дни быстро падала, дорог был каждый час. Над могилами установили шесты с флагами.

Пустынно и уныло на реке. Но придет скоро конец и пустоте и унынию. Нижнюю Тунгуску можно смело назвать богатой рекой. Ее сокровища просто сказочны. Запасы полезных ископаемых, скрытых в недрах ее берегов, достигают астрономических цифр. А ведь разведана еще только их ничтожная часть!

Каменный уголь встречается на Нижней Тунгуске всюду.

На реке обнаружены признаки нефгепроявлений.

Во многих местах найден графит.

На берегах реки Будонихи есть свинец и цинк.

А лес, а пушнина, а рыба? Кто подсчитывал их запасы?

Заставить тунгусские сокровища служить советскому человеку — какая это благодарная цель, но вместе с тем и трудная задача. В условиях короткого лета, за тысячи километров от железной дороги не легко жить и работать, не легко прокладывать штольни через слой вечной мерзлоты, не легко долбить непокорную землю. Здесь нужен и размах и смелость. Ведь еще известный натуралист Мессершмидт знал о том, что Нижняя Тунгуска богата углем, а инициативный сибирский предприниматель М. Сидоров в 60-х годах прошлого столетия организовал разведку угля и графита по берегам этой реки. Но до сих пор эксплоатация тунгусских богатств находится в зачаточном состоянии. Развернувшаяся в первой пятилетке разработка тунгусского угля и графита ныне-временно почти приостановлена; работы были начаты без предварительной детальной разведки и в таких местах, где затраченный труд не способен окупить-себя. Примером малоудачных разработок может служить Ногинский рудник, заложенный без учета возможностей рентабельной эксплоатации.

Мы подходили к Ногинску ранним утром. После-холодных дней и надоевшего июньского снега выглянуло солнце. Сразу стало теплее, радостнее на душе. Ожил суровый пейзаж. Краски стали ярче и привлекательнее. И сам Ногинский рудник издали казался очень красивым и нарядным. По горе, надвое разрезанной долиной ручья, в беспорядке разбросались домики — около сорока различных строений. Горы матово-черного камня лежали у самой воды. Это был чистый ногинский графит. Десятки, сотни тысяч пудов графита!

Природа наградила этот клочок земли щедро, расточительно. Пласты графита выходят к самой воде. Не надо проходить штольни, рыть шахты. Нужно просто отламывать куски берега и грузить их на баржи. Тут же валяются куски шиферного сланца, отполированные водой, как оселки для точки бритв. Только уголь запрятан здесь дальше; все остальное — на поверхности, под руками.