Георгий Кублицкий - Рейс в Эвенкию (путевые заметки)

Оказалось, что к приему товаров все готово — нет только кладовщика. Они, видите ли, искали, но никакой подходящей кандидатуры на эту весьма ответственную должность подобрать не — могли (это в целом-то районе!). Вот и надеялись, что, может быть, в караване есть какой-нибудь кладовщик…

Наши гости с берега страдали неким недугом, который условно можно назвать импортоманией. Болезнь эта, к сожалению, еще имеет корни кое-где на севере. Она выражается в недоверии к способным, честным людям, живущим рядом с одержимым, в острой склонности к завозу, импорту работников издалека, "с магистрали". Так-то оно хотя и дороговато, но зато спокойнее и бесхлопотнее.

Попробовали все-таки подыскать кладовщика. И нашли местного, не привозного, из грузчиков. Он показал хорошую сметку и отлично справился с нетрудным делом приема товаров.

"Красноярский Рабочий" около Большого порога на Подкаменной Тунгуске.

Меня заинтересовала работа двух илимщиков, сидевших у костра на корточках. Около них лежали куски бересты, веревки, палочки, оструганные на манер тех, которыми дети играют в "чижика". Береста распаривалась над костром. Один из илимщиков сшивал из двух кусков подобие широкого берестянното пояса.

— Что это вы мастерите?

— Да вот, лямки готовим.

— Какие лямки?

— Известно какие. Бурлацкие.

…Неправда ли, даже само слово "лямка" кажется нам сданным в архив. Здесь, на Подкамениой Тунгуске, тяга лямкой сохранилась до наших дней. Здесь, на Подкаменной Тунгуске, есть люди, считающие лямщину своей основной профессией.

Неприятно и стыдно писать об этом. Не уживаются рядом в представлении советского человека лямка и самолет. Но писать об этом надо хотя бы для того, чтобы помочь раз и навсегда "окончить с этим пережитком старого".

Вог как обстояло дело. До большого порога грузы доставляются на пароходах. Здесь их перегружают на илимки. Пять-шесть лямщиков впрягаются в груженную десятью тоннами товаров илимку и начинают путешествие. Они идут не дни, а недели, иногда даже больше. Хорошо, если дует попутный ветер — тогда илимщики ставят паруса. Но река извилиста и попутный ветер через несколько километров пути может стать боковым и даже встречным. Бывали случаи, что рано нагрянувшая зима заставала илимщиков в дороге. Грузы в этом случае бросаются на произвол судьбы. Нечего и говорить, что помимо всего прочего завоз грузов таким способом необыкновенно дорог. Так, доставка тонны груза от Большого порога до Ванавары обходится примерно в 1600 рублей. Труд илимщнка оплачивается чрезвычайно высоко. Илимщиков обеспечивают спецодеждой, отличным питанием. Проработав два месяца, илимщик может отдыхать полгода. Но как бы то ни было, даже при самых благоприятных условиях лямщина есть лямщина.

Где же корни, питающие лямщину на Подкаменной Тунгуске? Их надо искать в порочной системе транспортного хозяйства, применяемой на притоках. Конечно, крупным судам пробираться по мелководью верховьев чрезвычайно трудно. Даже средняя часть реки судоходна для них только в короткий период половодья. Зато катера с незначительной осадкой попадают здесь в родную стихию. Достаточное количество плоскодонных катеров мощностью, примерно, в 120 сил легко решит проблему ликвидации лямщины на Тунгуске. Берестянная лямка исчезнет из обихода и окажется там, где ей давно пора быть, — в витрине музея.

Есть и другой путь, решающий вопрос если не полностью, то, во всяком случае, на три четверти. Речь идет о сухопутной транспортировке товаров с ангарских пристаней, из Кежмы на Ваиавару. Сейчас этот путь доступен для вьючных лошадей. При сравнительно небольших затратах, которые легко окупятся в ближайшее время, его можно превратить в тракт, по которому зимой тракторы смогут завести все основные грузы. Такой ориентации придерживаются многие местные работники.

Пока шла разгрузка каравана, было решено сделать разведку порога, глухое ворчание которого отчетливо слышалось за пять километров от него, на месте нашей стоянки. Для этой цели спустили с борта мощный моторный катер.

Сначала он шел довольно быстро, но чем ближе подвигались мы к порогу, тем медленнее уходили назад каменистые берега. Волны, катящиеся через огромные подводные камни, били в борт, дождем брызг обдавали катер.

— Попали под душ, — проворчал механик.

— Эх, соорудить бы на этом самом месте электростанцию, — стараясь перекричать шум реки, заметил помполит. — На всю Эвенкию хватило бы тока.

А течение становилось все свирепее. Наконец, наступил такой момент, когда катер остановился на месте. Напрасно мотор захлебывался на предельных оборотах. Катер дрожал, пена летела из-под винта, но продвинуться вперед нам не удалось ни на шаг. А подниматься около самого берега, где течение слабее, можно было только с опытным лоцманом, знающим, где суденышко подстерегает подводный камень. Скрепя сердце, решили возвращаться назад. Если бы мы попытались сделать поворот посреди реки, то волны тотчас захлестнули бы катер. Мы слегка повернули к берегу, покрытому крупными валунами, очень похожими на рассыпанную несвежую картошку, и, осторожно развернувшись, пулей понеслись-обратно к каравану.

На корме теплохода толпились матросы, кочегары, рулевые. Их вниманием владел здоровенный пес, кем-то заманенный на судно. Ему тотчас присвоили кличку "Тамерлан". Перед началом рейса почти вся команда побывала коллективно в театре, и смотрела там "Волки и овцы" Островского. В честь бессловесного персонажа этой комедии и был назван наш четвероногий гость.

Тамерлан сидел, поджав пушистый хвост, и трусливо озирался. Причиной столь недостойного поведения пса оказался боров "Борька". Борьку давно собирались зарезать, но откладывали эту операцию со дня на день: хватало рыбы, что покупали на факториях. Боров разжирел и обнаглел необыкновенно. Будучи по натуре животных агрессивным, Борька с воинственным хрюканьем двинулся на Тамерлана. Случилось то, чего мы никак не ожидали. Жалобно взвизгнув, пес бросился к борту и, легко перемахнув через него, поплыл к берегу. Хохот и ядовитые замечания по поводу храбрости знаменитых тунгусских собак сопровождали это бесславное отступление. Выскочив на берег и основательно стряхнувшись, пес бросился к пожилому грузчику. С теплохода тотчас закричали:

— Эй, дядя! Сдрейфил твой песик. От борова сбежал без памяти! Такой собаке камень на шею, да в воду!

Хозяин пса не на шутку обиделся:

— Подождали бы глотку-то драть. С Борзым я на медведя хаживал. Давайте мне за него сейчас тысячу рублей — не продам. А что свиньи он струсил, так тут ничего смешного нет: собака таежная, отродясь свиней не видела, не знает, что это за живность такая.