Николай Каринцев - В сердце Африки

Измученные путники не могли разбить палатку, потому что ветер мог сорвать ее и унести в пространство, как большую подстреленную птицу. Они ложились лицом в песок и проводили мучительные часы ожидания, так как не было видно дороги. Ветер во мгновение ока заметал следы песком. На небе нависали темные тучи, сквозь которые не видно было солнца. День можно было отличить от ночи только потому, что воздух был пропитан сухим удушающим зноем.

Легко представить себе, как обрадовались путники, когда после тридцатидневного странствия они оставили за собой пустыню и вступили в страну Фецан, где лежит Мурзук. Здесь Нахтигалю предстояло прожить несколько месяцев. Дело в том, что путешествие в Судан возможно только не в одиночку, а целым отрядом (караваном). Обыкновенно купцы дожидаются в Мурзуке, пока их наберется много. Маленькая же кучка людей ни за что не решится пересечь пустыню из страха попасть в плен жителям пустыни — тубы и туарегам. Нахтигаль попал в такое время, когда большой караван только что ушел на юг. Пришлось ожидать. Время для него проходило бы очень скучно, если бы его не занимали любопытные правы жителей и их быт.

Рис. 2. Разрушающаяся скала в пустыне

Заброшенный среди пустыни городишко Мур-зук, столица Фецана, насчитывал в то время около 3.500 жителей. Столько же обитало в хижинах среди садов за стенами города. Главная улица разделяла город на две равные половины и вела на площадь, где находился базар. Все дома и домишки похожи видом на кубики. Они слеплены из глины и при первом хорошем ливне расползлись бы в кучи грязи. Но дождь падает здесь крайне редко. Росы также не часты, так что растительность всюду самая скудная. Обработка земли возможна только там, где из почвы бьют ключи. Таких ключей в окрестностях Мурзука немало, потому что город лежит во впадине. Но жители не умеют воспользоваться ими, и вода расплывается в стороны.

Как и всюду, в Мурзуке были богачи и бедняки. К первым относились, главным образом, завоеватели турки, разбогатевшие благодаря торговле рабами. Торговля рабами была уже запрещена законом, так что невольников не продавали открыто на базаре, как скот. Тем не менее турецкие купцы все еще пригоняли из Судана целые толпы черных невольников, которых прятали по закоулкам города. А паша (местный начальник города), которому купцы платили с каждого раба по 3 рубля, делал вид, что ничего не знает.

Богатые турки имели немало земли. Плодородные участки ее были покрыты финиковыми пальмами, под слабой тенью которых зрели нивы пшеницы и огородные овощи. Тут были томаты, лук, бобы, тыква, дыни и огурцы, а также тощие фиговые, гранатовые, миндальные деревца и яблони. Сады и огороды разбиты на небольшие квадраты, и каждый из них раз в неделю затопляют водой. Без такого орошения ничего не росло бы в Фецане.

Финиковая пальма истинный благодетель страны, потому что она не нуждается в искусственном орошении. Кроме того, она дает тень, под защитой которой укрываются от зноя все остальные растения. Она единственный источник существования для бедняков. Пальма дает финики в таком количестве, что бедняки торгуют ими. Ствол идет на всякие деревянные поделки — мебель, посуду и прочее; из луба вьют веревки, канаты, а громадные перистые листья служат чуть ли не для всего: ими кроют хижины, огораживают поля, раздергивают на волокна и плетут из них корзины, короба, сандалии, рогожи, а черешки листьев идут на топливо.

Хорошая пальма дает иной раз до 10–11 пудов фиников а пуд их стоит на рынке 50–60 копеек на наши деньги. Сбор фиников производится осенью, и тогда в оазисы собираются из пустыни кочевые племена, которые либо прямо грабят с деревьев плоды, либо обменивают их на скот.

Бедняки Фецана поедают громадное количество фиников. Но одними ими нельзя прокормиться; непременно надо еще какую-нибудь пищу. Жители пустыни целыми месяцами питаются ими, да верблюжьим молоком. Кони их, а особенно верблюды и козы, охотно едят финики; даже собаки не брезгают ими.

Зелень пальмовых рощ и полей — вот единственное, на чем отдыхал взор путешественника в этом городе пустыни. Все остальное кругом было вечно подернуто мутно-желтым цветом, на всем лежала пыль. Небо, даже в ясные дни, не теряло своего темного цвета. Каждый день, по мере того, как солнце поднималось выше, вместе с жарой задувал ветер, наполнявший воздух мелким песком.

В эти долгие часы жители прячутся по домам. Время текло бы невыносимо скучно, если бы не базар, где путешественник мог наблюдать самые любопытные сцены. Сюда с утра тянутся из окрестных садов продавцы плодов и овощей, мясники пригоняют верблюдов, коз и баранов, женщины предлагают печеный хлеб, разносчики расхваливает свои товары: спички, табак, сласти из Триполи и Константинополя, чашки для кофе, посуду, трубки, бритвы, иголки, зеркала, браслеты, бусы. Здесь же можно приобрести готовую одежду, фески (шапочки), бурнусы (плащи), ковры, седла, уздечки, узорчатые туфли.

Рис. 3. Оазис в пустыне

Словом, базар завален всякими продуктами. Среди них мечутся и кричат на бесчисленных наречиях люди всевозможного цвета кожи, от белого до самого черного, в самых различных одеждах. Вот с важным видом в сознании своего превосходства гордо шествует араб или бербер. Возле него виден серьезный и медлительный туарег, мрачный тубу. Чернокожие негры кричат и спорят, уступая дорогу знатному турку. Везде пестрые восточные одежды, люди, верб поды, лошади, груды фиников и плодов, гам, крик, споры. А несколько часов спустя базар пуст. Город опять словно вымер и безжизненно дремлет под палящими луча ми солнца.

К вечеру, после ужина, все население опять просыпается для новой жизни. Кучки молодежи собираются на улицах возле домов. В каком-нибудь доме празднуется семейный праздник, и хозяин впускает всех во двор принять участие в веселье. А то просто любители музыки собирают вокруг себя толпу. Один бьет в бубен, другой колотит в барабан в виде сахарной головы, третий дудит в волынку. Женщины и девушки подпевают их нестройной игре, выдумывая тут же слова то в похвалу, то в укор или в насмешку хозяину дома или кому-нибудь из присутствующих. Иногда несколько женщин выступают вперед и начинают двигаться. Они собирают в складки свои шали и делают различные движения, заменяющие здесь пляску. И так время проходит до глубокой ночи.

Наш путешественник скоро ознакомился со всеми особенностями быта туземцев и уже начинал скучать. Утро он проводил обыкновенно на базаре. Потом Нахтигаль занимался дома, изучал язык жителей Судана или составлял заметки. В середине дня он посещал и принимал больных, а вечера проводил в занятиях и чтении.