Роман Устинов - Индия наизнанку

— Мы хотим скорей сбежать на юг, в Гоа, — делились со мной своими переживаниями отчаянные студентки. — Возможно, там нам удастся обрести счастье. Сейчас же, в этих гадюшниках, счастья мы не ощущаем.

Как ни странно, никаких признаков счастья не ощущал и я. Единственным счастьем было то, что я выжил после отравления. Организм почти полностью восстановился — и я вновь был готов ставить над ним эксперименты. Поэтому мы вместе отправились исследовать гастрономическую составляющую города Агры.

Тадж-Махал уже был закрыт по причине позднего часа.

Девчонки жили на другом конце города. Окончив наш совместный ужин, после ожесточенных торгов с налетевшими на нас рикшами, мне удалось, взяв клятву настоящего индуса с одного из извозчиков доставить их в целости и невредимости и — главное — за оговоренную сумму, и ни рупии больше, до места назначения. Я же отправился ночевать в свою гостиницу.

Утром меня разбудили не угомонявшиеся за целую ночь ни на минуту мартышки, бесновавшиеся на крыше. На окнах по счастью были решетки — как в поездах.

Тадж-Махал продолжал находиться в закрытом, но охраняемом состоянии: пятница, мусульманский выходной. Я обошел это внушительное строение по периметру. С севера от крепости протекала вонючая речка. Над рекой в поисках проплывающей пищи летали вороны и какие-то другие птицы с белыми ногами, похоже, тоже падальщики. На берегу околачивались индусы и предлагали туристам покататься на утлых суденышках и поглазеть на рассвет или закат на фоне Тадж- Махала. Затея была сомнительной: риск перевернуться и оказаться внутри нестерильного водоема был велик.

Каждые из ворот в заветный Тадж-Махал охранялись бдительной охраной: еще бы — самый дорогой туристический объект страны; вход для иностранцев составлял неоправданно высокую величину — двадцать пять долларов. Индусы же платили не в десять, не в двадцать, а почти в сорок раз меньше туристов: менее доллара. Абсолютно плоский и гладкий забор высотой в несколько метров также лишал потенциальных зайцев возможности перемахнуть через него. Совсем неприступная крепость! Несмотря на весь лоск и мраморность Тадж-Махала, впечатления у меня данный объект вызвал не сказать чтобы сильные: иранские мечети, например, где-нибудь в Ширазе или Мешхеде — куда более помпезные, впечатляющие и — главное — действующие. Многотысячные толпы паломников со всех концов мусульманского Ирана, мощные прожекторы, освещающие золотые минареты мечетей, кричащие в рупоры муэдзины — все это заставляет путешественника трепетать перед энергией святых вибраций иранских городов-мечетей.

А тут — памятник мертвой эпохе, лениво шатающиеся под палящим солнцем туристы с объективами фотоаппаратов один больше другого, билетеры, кассиры, таблички и искусственные газоны. Конечно — это не стоит забывать — действующая мечеть Харам самого святого иранского города Мешхеда и Тадж-Махал — достопримечательности совершенно разного статуса.

В иранский Мешхед, как в Мекку, едут помолиться, очиститься, в Тадж-Махал же — послушать экскурсовода, заплатить двадцать пять долларов и понажимать на кнопки фотоаппарата. Дорогущий вход делал соотношение цена/качество мраморного Тадж-Махала весьма и весьма непривлекательным для граждан, умеющих считать деньги. Однако стоит отметить, что внутри, за крепостными стенами, как нигде в Индии, царит чистота и порядок. Еще бы, за двадцать пять долларов с носа можно поддерживать стерильность клочка земли даже в перманентно загаживаемом индийском мегаполисе, особенно если отгородить этот клочок от источников грязи — коров и индусов — десятиметровым забором.

С подобными размышлениями я отправился к другой достопримечательности, в Агра Форт — еще более неприступную крепость, на противоположный конец города, обратно в район вокзала.

Недалеко от этого музея красовался памятник мужику в бусах, ковырявшемуся в носу.

«Каковы ценности — таковы и памятники» — сделал я вывод.

Осмотрев Агра Форт за взятку, которую я дал некоему «гиду», вившемуся возле кассы и помогавшему не только в экскурсиях, но и в проникновении на территорию туристам, не желавшим платить необоснованно высокую цену для иностранцев, я вернулся на шумную площадь ко входу в музей. В туристических местах за нужную сумму найдутся и дырки в заборах, и наркотики, и проститутки. Последние два пункта меню меня не интересовали вовсе, поэтому я ограничился осмотром неприступного Агра Форта и окрестными видами, открывавшимися с его стен.

Возле входа в этот музей вились, помимо гидов, всяческие попрошайки, торгаши, самопровозглашенные экскурсоводы и, конечно же, рикши, мечтавшие подвезти вас в любую точку города.

Как и в большинстве городов и штатов современной Индии, в Агре были запрещены обычные, пешеходные рикши, когда в телегу впрягается человек. Слишком уж трудным и унизительным считалось данное занятие. Поэтому рикши тут, в Агре, водились только велосипедные. Если не ошибаюсь, то к началу XXI века унизительные пешие рикши — как в фильмах про Индиану Джонса — остались только в некоторых, самых бедных и наименее туристических штатах Индии — типа Бенгалии. Но что поделать — конкуренция, нищета и необходимость кормить родных — заставят и не таким заниматься.

В мои планы не входило пользоваться таким видом транспорта — вовсе не из-за цены, а из-за недопустимости мысли об эксплуатации человека человеком; стоило же это сомнительное удовольствие копейки.

Но один рикша все же ухватился за меня основательно, предлагая довезти куда-нибудь. Я же принципиально не хотел использовать рабскую силу.

— Давай, хотя бы через мост провезу.

— Ладно, — сдался я. Только через мост. — Сколько денег?

— Заплатишь, сколько захочешь, — схитрил рикша. Я знал, что «сколько захочешь» не получится, но спорить не стал. Можно было выручить бедного рикшу и парой долларов. Я чувствовал себя зажиточным барином, бароном Апельсином из сказки про Чиполлино, чьи слуги тащат его огромный живот.

Мы проделали путь чуть больше километра: рикша и его старый велосипед безбожно хрипели и скрипели.

— Сколько лет ты этим занимаешься? — поинтересовался я, когда мы остановились.

— С шестнадцати лет, то есть уже больше сорока, — на вид ему было как раз под шестьдесят.

Рикша не врал.

Я оторопел. Сорок лет крутить педали, от зари до зари, чтобы заработать в лучшем случае десяток долларов в день.

— А что делать? — ответил он. — Ничего другого я не умею, да и не мог ничему научиться. Во времена моей молодости возможностей было еще меньше, чем сейчас.

Я приехал из деревни сюда, в город, чтобы хоть что-то заработать. Я — рикша из низшей касты, поэтому на многое рассчитывать мне не приходится. Да и велосипед не мой. В любое время у меня могут его отобрать, — подытожил он.