Ратислав Пашков - Секта Ушельцев

Сейчас, к этому зданию даже подойти у меня не получилось, это теперь территория церкви, огороженная забором, а ворота закрыты на большой навесной замок. Но, в своё время, я, ребёнком, излазил тут всё вдоль и поперёк и знал каждый кирпичик в этой башне. Так что сильно не расстроился и пошёл дальше. За день успел ещё много: сходил в два музея — Ю. Никулина и музей путешествий и паломничества. И там и там я уже бывал, просто они были по дороге, и грех было не зайти. Прошёл по Ильинскому скверу вдоль Старой площади и с удовольствием плевал в сторону зданий правительства, находящихся слева от меня по дороге от усадьбы Чириковых к музею Никулина. Потом вернулся к метро и поехал на «Полежаевскую» — станцию метро моей молодости и зрелых лет. Именно туда, где сейчас живёт моя матушка, наша семья переехала, когда я был ещё маленьким. Остаток дня я провёл в Серебряном Бору, к величайшей радости встретив нескольких знакомых и даже одного старинного друга детства. Какими бы разными мы не выросли, как бы далеко друг от друга нас не раскидала судьба, всё равно, друзья детства вызывают самые бурные восторги в Душе при встрече. К матушке пришёл уже вечером, уставший, но счастливый. И пусть мой город практически уничтожен азиатской саранчой. Пусть русской речи в нём почти не слышно. Но всё равно, всегда прогулки по нему будут давать силы, и приносить радость тому, кто родился в нём.

Завтра у меня было ещё много времени до отъезда в сторону Новороссийска. Наши машины отправлялись поздно вечером от Домодедовской. Так что я ещё успею встретиться с другом Анрюхой и погулять по своим любимым художественным музеям — Третьяковке и музею Востока. Художники — моя слабость. В детстве я любил рисовать, и родители часто таскали меня по всем картинным галереям во всех городах, где мы бывали. Часто бывает так, что излишний напор предков лишь убивает в ребёнке интерес к предмету. Но со мной так не произошло. Напротив, я полюбил живопись, но, поняв, что сам не сумею так самовыражаться через кисть, забросил собственные художества и сосредоточился на чужом творчестве. К тому же, большинство художников были мне интересны и как просто люди. Например, величайший из людей, когда-либо живших на нашей планете — Рабиндранат Тагор. Писатель, поэт, художник, композитор, общественный и политический деятель. Если Вы смотрели хороший советский фильм «Вам и не снилось», то, наверняка помните лирическую песенку из этого замечательного фильма. Так вот стихи принадлежат Тагору. И они вовсе не лирические, а погребальные. Тагор писал о традиционных индийских похоронах — когда пепел умершего бросают в Ганг, и воды Ганга уносят его в следующую инкарнацию. С этой точки зрения стихи гениальные. Что мы в них понимали, смотря фильм про любовь подростков? Не зная ни про инкарнацию, ни про Ганг, ни про пепел сожженных индийских усопших — тайна, покрытая мраком неизвестности. Но что-то понимали — каждый свое. И в этом какая-то есть удивительность, конечно.

Как художник, Тагор тоже был великолепен. Его картины, конечно, гораздо примитивнее его же стихов и песен. Но они настолько искренни, что, не смотря на их сюжетную простоту, они остаются в памяти надолго. Особенно вместе с героями книг Тагора, которых он сам и рисовал для своих изданий.

А великий русский (невзирая на фамилию) художник Александра Николаевича Бенуа. Его путь поучителен для многих молодых художников. Сын архитектора просто не мог не уметь рисовать. Но не каждый сын архитектора становится художником. Бенуа с молодых лет понял, что хочет заниматься только искусством и поступил в Академию художеств. Однако, быстро поняв, что только тратит своё время, не стал её заканчивать, а, не переставая, трудился над картинами. Руководил его работами сначала старший брат, а после и вовсе никто. В 23 года он провёл первую большую выставку своих работ и стал известен. По крайней мере, в России. Переехав через три года во Францию, он так увлёкся Парижем и пригородами, что создал несколько живописных серий-альбомов. Один из них с общим названием «Версаль», до сих пор является визитной карточкой художника. Кроме картин, он писал иллюстрации к книгам. В том числе, его перу принадлежит серия зарисовок к Пушкинским «Пиковой даме» и «Медному всаднику».

Множество смешных моментов связано с именами великих художников. Например, многие употребляют выражение «картина Репина „Приплыли“» в различных жизненных ситуациях, но мало кто видел саму картину. Но, на самом деле, к Илье Репину картина, подарившая нам такое выражение, никакого отношения не имеет. Так получилось, что сия картина впервые была выставлена в Сумском художественном музее среди картин Репина. Но принадлежит она кисти другого художника — Соловьёва Льва Григорьевича. И называется она «Монахи. Не туда заехали». Однако народ решил приписать картину Репину и назвать её не иначе как «Приплыли…».

Репин же известен не только благодаря Соловьёву, но и собственным картинам. «Запорожцы, пишущие письмо турецкому султану», которых он писал аж четыре раза, и каждая картина имела успех. Серия волжских бурлаков и многочисленные портреты известных людей и просто случайных лиц. Библейские темы стоили Репину церковной анафемы, а его «Царь Иван Грозный убивает собственного сына», также многократно перерисованный, до сих пор используется официальными историками как одно из доказательств убийства, которого не было.

Однако, планы мои немного изменились. Матушка попросила помочь по хозяйству, и я был рад хоть чем-то быть ей полезным. Первая половина дня прошла быстро и незаметно. Но я ещё успевал на лекцию в планетарий, благо теперь они недолгие, 45 минут, как урок в школе. Андрею я позвонил ещё утром, и именно он выбрал это место для встречи из тех, что я предлагал. Он всё ещё тренирует юных боксёров и одни из его залов находится поблизости со станцией метро «Баррикадная». Оттуда я сразу планировал ехать на встречу с Велимудром и другими участниками нашей мексикано-гватемальской экспедиции, поэтому попрощался с мамой и, захватив с собой лук и прочие вещи, отправился к метро. В метрополитене теперь не просто стояли рамки с датчиками, реагирующими на металлы. Но ещё и бойцы специальной полиции проводили досмотр подозрительных вещей. Один из таких недоношенных в детстве имбицилов хотел было дотронуться до лука, но тут же, встретившись со мной взглядом, отдёрнул руку, как ошпаренный. В своё время это был мой конёк перед боем в ринге. Я во время приветствия так смотрел на своего соперника, что только самые сильные духом ребята не проигрывали ещё до первого удара гонга. Этот же «охранник порядка» был простым овощем-переростком. Собственно, никто другой на такую «работу» и не согласился бы. Он опустил глаза и сделал вид, что что-то ищет в карманах, не желая больше встречаться со мной взглядами. Больше никаких проблем не возникло, и я с большой радостью пообщался с моим давнишним другом и прекрасным боксёром — Андреем Шкаликовым. Сам он из Челябинска, точнее из Копейска — пригорода Челябинска, как и мой любимый певец и композитор Александр Градский. Собственно это два известных человека из этого городка шахтёров. И оба уже давно живут в Москве. Но это тот редкий случай, когда приезжие не бесят, а радуют. Да, и такое бывает. Мы посидели в местечке со странным названием «Серебряная панда» и вдоволь наговорились обо всём, что считали важным. Новостей у каждого было с лихвой. Однако, когда новости закончились, разговор как всегда в случаях с Андреем, скатился к пользе пива, рыбы и денег.