Карл Май - «Восточный цикл» Сборник (Книги 1–7) [Компиляция]

— Это жена, — сказал преступник.

Ее лицо было напряжено и выражало испуг. Она выжидающе смотрела на нас. Я решительно подошел к ней и, стукнув прикладом об пол, спросил строго:

— Где сюртук твоего мужа?

Она уже была готова соврать, но мой тон испугал ее, и женщина сразу указала на вторую дверь:

— В ящике.

— Неси сюда!

Она вышла в дверь. Я слышал, как хлопает дверца, потом она появилась с одеждой. Я развернул ее. Куска с левого бока не было, и, когда я приставил свой кусок к этому, он занял свое место. Женщина наблюдала за моими действиями с расширенными от ужаса глазами.

— Принеси деньги! — приказал я ей тем же начальственным тоном.

— Какие деньги? — спросила она потерянно.

— Те, что твой муж получил недавно от Мубарека. Где они?

— И побыстрей! — строго добавил мой спутник.

Она была так напугана, что дрожащим голосом сообщила:

— Тоже в ящике.

— Неси!

Она снова пошла в темную комнату, но на этот раз поиски длились дольше. Деньги были запрятаны глубоко в ящике, в старом рваном тюрбане. Судья посчитал сумму, она соответствовала той, что назвала травница.

— Что с ними делать? — спросил я.

— Я конфискую их.

— Конечно. Надо отослать их в верховный суд.

— Да, утром. Пойдем?

— Погоди, мне надо перемолвиться словом с этой женщиной, которая, если скажет неправду, будет наказана. Наказание палками для женщины в таком возрасте вещь особо неприятная.

Тут она опустилась на пол, подняла руки и закричала:

— Не надо палок, не надо палок! Большой, великий эфенди! Я вижу, что все уже провалилось, и скажу правду.

— Тогда вставай, на колени опускаются только перед Аллахом. Правда, что твой муж помог бежать этим четверым?

— Это так.

— И отдал им своих вороных?

— Всех четырех.

— Куда они поехали?

— В… в… Радовиш. — Она запнулась, наверняка что-то не договаривая.

Поэтому я ей приказал:

— Говори все! Почему ты не говоришь о других местах? Если ты говоришь неправду, я положу тебя на лавку и выпорю.

— Господин, я все скажу. После Радовиша они собирались в Збаганцы.

— К мяснику Чураку, который там живет?

— Да, к нему.

— А потом в хижину в ущелье?

— Господин, ты и ее знаешь?

— Дальше!

— Больше мне муж ничего не говорил.

— Но он знает Жута.

— Наверное, но я его не знаю.

— У него со старым Мубареком свои счеты.

— Я не знаю, чем они занимались, — Мубарек чаще приходил к нам по ночам.

— Ты видела сегодня арестованных? Кого-нибудь из них знаешь?

— Только одного, он бывал у нас.

— Манах эль-Барша?

— Я не знаю его имени. Он торговец из Юкуба, вот и все.

— А кто такие аладжи тебе известно?

— Нет.

— Остальные двое — кто они?

— Это штиптары, самые отпетые негодяи, какие только среди них встречаются, — двое братьев, которые стреляют без промаха. У них есть гайдукский топорик, который всегда попадает в цель, как будто его бросает сам шайтан.

— Где они в основном обитают?

— Они везде, где можно кого-то ограбить или убить.

— Здесь они появлялись?

— В Остромдже — нет. Только в окрестностях. Там мы их видели в коджане. Это недалеко отсюда, в десяти часах езды верхом.

— Ты, похоже, хорошо знаешь эти места?

— Нет, что ты, я приблизительно говорю.

— Откуда родом оба брата, ты не знаешь?

— Говорят, они оба прибыли из Какандел, с гор Шар-Даг, где живут штиптары.

— Почему их называют аладжи?

— Потому что они скачут на двух конях. Это не лошади, а дьяволы, как и их хозяева. Наверное, они родились в тринадцатом месяце, в день, когда шайтан спускается с неба. Их хозяева ежедневно дают им на корм страничку Корана, поэтому они недосягаемы для пуль, быстры, как молнии, заговорены против болезней и ядов. О, беда! Что, если Мубарек позовет их, они меня выследят и убьют?!

— И ты веришь в это?

— Конечно, можно такое допустить, потому что обоих видели в наших местах. Будь осторожен. Тридцать человек охраны не помогут тебе против этих двух штиптаров.

— Можешь меня не запугивать, я все равно их не боюсь. Со мной мой защитник и страж — маленький хаджи, ты его видела.

У судьи вытянулось лицо, он поднял брови и спросил:

— Этот коротышка?

— Да, но ты его еще не знаешь.

— Действительно, плеткой он умеет орудовать. Но что сделает плетка против вооруженных злодеев?

— Что тебе сказать? Даже пятьдесят таких парней, как они, ничего не смогут поделать против моего хаджи. Я нахожусь под его защитой, и мне нечего бояться.

— Если ты так думаешь, тебе трудно будет помочь, ты пропал.

— О нет, да будет тебе известно, что хаджи ежедневно съедает не листок, а целую суру Корана. К тому же от его тела отскакивают даже пушечные ядра. Он уже глотал ножи, порох и серу, и все это так же хорошо усваивается, как плов.

Он окинул меня внимательным, изучающим взглядом и спросил:

— Эфенди, ты все это серьезно говоришь?

— Так же серьезно, как лошади обоих штиптаров неуязвимы от пуль!

— В это трудно поверить!

— Лошадей я тоже не видел.

— Это совсем другое дело.

— Нет, то же. Пожалуй, хаджи справится даже с сотней штиптаров.

— А можно его испытать?

— С чего начнем?

— Я выстрелю ему сзади в голову.

— Ну что ж, давай, — сказал я будничным тоном.

— И ты думаешь, он не заметит?

— Заметит, конечно, когда пуля будет отскакивать. Эта же пуля может ранить тебя. Даже если этого не случится, разгневанный хаджи станет наносить удары ножом в разные стороны, и как бы это не повредило твоему здоровью.

— А с чего он так разозлится?

— С твоего неверия. Он очень не любит, когда без его разрешения делают такие вещи.

— Так, выходит, мне лучше не браться за это дело? Или спросить у него разрешения?

— Да, это необходимо.

— Ты знаешь, у меня сейчас много важных дел. Ты уверен в том, что коджабаши виноват?

— Да.

— Тогда я передаю его и обоих стражей, оказавшихся его пособниками, в твои руки.

— Господин, как я управлюсь с ними без тебя?

— Это уж сам решай. Падишах, назначая на это место, облек тебя соответствующими полномочиями, и ты не должен ударить в грязь лицом.

— О да, я постараюсь быть строгим, но справедливым судьей. Стоит ли мне арестовать и эту женщину?

— Нет, она запугана своим мужем. У женщин нет души, она не находится на верхних этажах рая, поэтому ее не следует наказывать за грехи мужа.

Похоже, эти слова бальзамом легли на уши моего собеседника. Слуга закона поплелся за мной, держа в руках сюртук и сумку с деньгами. Я был уверен, что с этого момента он считал все это своей собственностью.

На улице он снова подошел ко мне.

— Эфенди, вы их не поймали?

— Нет, как видишь.

— И мы нет.

— Тогда вперед. Сколько у тебя с собой людей?

— Нас было двенадцать.