Карл Май - «Восточный цикл» Сборник (Книги 1–7) [Компиляция]

— Еще бы! Уж очень ты ловкий человек. Ты совсем перестал волноваться за своих героев, да и первый из них заявился так поздно, что я впрямь верю: наверняка твой запти совершил небольшую вылазку в заросли. Но я не собираюсь упрекать тебя за то, что ты заботишься о жителях этого местечка. Надеюсь, мало кто из них погибнет.

Я сказал это шутливым тоном. Он ответил, наполовину соглашаясь со мной:

— Они будут сражаться, как львы. У них, конечно, нет такого оружия, как у вас, зато они знают, как употребить свое. Их ружьем не выбить железную скобу из доски. Такого тяжелого оружия, как у вас, я еще никогда не видел.

Он взял мое ружье, стоявшее у стены, и взвесил его на руках.

— Ты не устал носить его?

— Нет, я привык.

— Почему у вас мастерят такие тяжелые ружья? Рука же заболит прицеливаться.

— Сейчас такие ружья уже не мастерят. Это очень старое ружье. С ним охотились на медведей, и поэтому его звали «медвежебоем». В Америке есть медведь с седой шкурой. Он так силен, что утаскивает быка. В прежние времена пули были такими, что не брали этого медведя, и лишь из тяжелого ружья, вроде этого, можно было сразить его наверняка.

— Ты тоже убивал таких медведей?

— Да. А для чего ж еще у меня ружье?

— Почему ты тогда не расстаешься с ним здесь, где нет никаких медведей?

— Потому что во время моего путешествия я побывал в тех краях, где хоть и нет никаких медведей, но зато водится другое крупное зверье. Из этого ружья я стрелял львов и черных пантер. Вес его таков, что можно спокойно прицелиться, даже держа ружье в руках. Оно не раз сослужило мне хорошую службу, в чем ты мог убедиться сегодня.

— Оно заряжено?

— Да. Сделав выстрел, я сразу перезаряжаю ружье. Так поступают охотники.

— Тогда я лучше положу его. А что особенного в другом ружье?

Следует заметить, что мы сидели за столом, стоявшим возле открытого ставня. Я сидел лицом к окну, а Халеф — спиной к нему. Справа от меня находился хозяин, слева — Омар, а за спиной у меня стоял Оско, который только что набил свою трубку и встал со своего места, чтобы раскурить ее от лампы. Он остановился у меня за спиной, посматривая на хозяина, который положил «медвежебой» на стол так, что он по счастливой случайности оказался у меня под рукой. Теперь хозяин взялся за карабин «генри».

Он расспросил меня о его конструкции, и я пояснил, что могу сделать двадцать пять выстрелов, не перезаряжая оружие. В этот момент меня вспугнул крик Оско:

— Эфенди! Ради Аллаха! На помощь! — громко крикнул он.

Я обернулся к нему. Он указал на окно. Его глаза были широко раскрыты, а лицо покрывала смертельная бледность. Он казался воплощением ужаса.

Глянув в ту сторону, куда он указывал рукой, я увидел ружейное дуло. Ствол лежал на подоконнике. Стрелок стоял на улице, положив оружие на подоконник, чтобы вернее прицелиться в меня. Что он метил в меня, я понял сразу.

Бывают ситуации, когда ум в считаные доли мгновения успевает передумать столько, сколько не передумает обычно и за несколько минут. Кажется, что человек действует инстинктивно, но, по правде говоря, его разум уже успел прийти к нужным выводам, вот только идеи мелькнули мгновенно.

Итак, оружие было направлено прямо мне в лоб; я видел даже не ствол, я видел перед собой лишь окружность дула. Секундный испуг, и я непременно был бы обречен на смерть. Нужно было действовать молниеносно. Но как? Если бы я наклонил голову в сторону и пуля прошла мимо меня, то был бы застрелен не я, а стоявший позади меня Оско. Чтобы спасти его, мне нельзя было убирать цель, то есть голову; тогда я стал качать ей из стороны в сторону, чтобы не удалось прицелиться, а сам схватил свой «медвежебой».

Конечно, нельзя рассказывать или читать с такой скоростью, с какой все это происходило. Убийца, державший ружье на изготовку, не мог видеть, что я схватил со стола оружие. Не прицеливаясь, — иначе бы он это заметил, — я вытянул двустволку, чуть не прижав ее к дулу, наведенному на меня, и нажал на спуск. Оба выстрела грянули почти одновременно.

От крика Оско до этих двух выстрелов прошло непомерно мало времени. Едва отзвучал крик, как прогремели два или, может быть, три выстрела, ведь человек, стоявший за окном, тоже нажал на спуск, — к счастью, на какую-то десятую долю секунды позже меня.

За грохотом выстрелов последовал пронзительный вопль.

Услышав возглас Оско, Халеф обернулся к окну, но мое ружье было проворнее его взгляда. Он уже не увидел чужого ружья. Поэтому он вскочил со стула и воскликнул:

— Что такое, сиди? Ты выстрелил!

— Убийца, убийца! — ответил Оско, все еще стоявший в оцепенении и указывавший куда-то рукой.

Я же, бросив «медвежебой» на стол, прыгнул и выхватил из рук хозяина свой штуцер.

Мне не видно было, кто стоял снаружи. Если там все еще находился этот негодяй, он погиб, ведь, стоя сбоку от окна, где я уже не напоминал мишень, я выстрелил шесть — восемь раз подряд с такой скоростью, что со стороны казалось, будто прозвучал один-единственный выстрел.

Халеф тотчас понял, в чем дело.

— Не стреляй больше! — попросил он меня.

В следующий миг он метнулся в открытое окно.

— Халеф, ты с ума сошел! — крикнул я, хватая его за ноги, чтобы удержать.

— Мне туда надо! — воскликнул он, вырвался и прыгнул на улицу.

Я поспешно шагнул своей здоровой ногой и оказался возле окна. Затем стремительно просунул туда карабин, а вслед за ним голову и левую руку. Дальше выбраться я не мог. Окно было слишком узким для меня. Я увидел, как Халеф побежал вправо, где еще были открыты широкие ворота и огонь костров ярко освещал улицу.

Одновременно от темной двери дома, что стоял напротив (там жил мясник), отделилась какая-то фигура и помчалась за Халефом.

Был ли это враг? Я вскинул карабин и увидел человека, пробегавшего возле ворот. При свете пламени его ясно было видно.

— Манах эль-Барша! — рявкнул Халеф, гнавшийся за ним.

И я тоже его узнал; теперь я видел, как Халеф вбежал в ворота. Я прицелился; моей мишенью был узкий, освещенный участок улицы, по которому вот-вот должен был промчаться третий враг, преследовавший маленького хаджи.

И вот его фигура появилась на свету. Он был одет точно так же, как мясник. Наконец он угодил в прорезь прицела. Я выстрелил, но увидел, что промахнулся. Прицеливаться и стрелять мне пришлось левой рукой, потому что я мог высунуть лишь ее. Попробуйте точно выстрелить ночью, скорчившись в неудобной позе, прижав ружье к левой щеке и прищуривая правый глаз, да еще будучи ослеплены пламенем нескольких костров. Вряд ли у вас что-то получится!

Конечно, я тотчас отошел от окна и скомандовал Оско и Омару:

— Быстрее за ним! Через комнату и двор, а затем направо, вверх по улице! Халеф окружен врагами.