Карл Май - «Восточный цикл» Сборник (Книги 1–7) [Компиляция]

Слуга занял место за дверью, а я рассказал все, что видел и слышал. Говоря это, я остерегался выдать мимикой и жестами, что мы беседуем о таком важном деле. Если бы Хабулам и Хумун заглянули сюда и увидели, как я что-то говорю, то решили бы, что мы болтаем о совершенно безобидных пустяках.

Мой рассказ был очень долгим, поэтому, закончив его, я подумал, что Мурад Хабулам уже вернулся в замок, и велел снова закрыть дверь.

Из моих слушателей больше всего разозлился Халеф.

— Господин, — сказал он, — я отыщу этих плутов внутри стога и всажу каждому в голову по пуле. А потом мы спокойно продолжим путь, отделавшись от них.

— Ты хочешь стать убийцей?

— Убийцей? Что ты выдумываешь! Эти негодяи — звери хищные. Когда я убиваю вонючего шакала или гиену, меня никто не упрекает в этом, вот так же я могу прикончить этих скотов и моя совесть будет чиста.

— Мы им не судьи!

— Ого! Они посягают на нашу жизнь. Мы вынуждены защищаться от них.

— Это, конечно, верно; но мы можем сорвать их планы, вовсе не убивая их.

— Тогда нам от них не избавиться; они и дальше будут нас преследовать.

— Если мы по-прежнему будем настороже, они нам ничего не сделают.

— Мы что же, все время должны думать об этих негодяях? Разве наше путешествие приносит нам радость? Мы мчимся по этой стране, как муравьи, выбравшиеся на дорогу и ожидающие в любую минуту, что их раздавят. Благодарю за такое удовольствие! Таких шакалов в обличье человека надо пристреливать везде и всегда.

— Я хорошо понимаю, в каком положении мы находимся, — возразил я. — Если мы доставим их к судье, нас втихомолку высмеют. Если примемся сами вершить суд, то нарушим и заповеди моей веры, и людские законы. Мы не станем этого делать, а лучше попробуем защититься от них, не совершая преступления.

— Тут же вообще нет никакого преступления!

— В моих глазах есть. Если я могу защититься от врага как-то иначе, то преступно убивать его. Хитростью часто можно достичь того же, что и силой.

— С чего ты хочешь начать?

— Я позволю им подняться на башню и позабочусь о том, чтобы они уже не могли спуститься оттуда.

— Конечно, мысль неплохая. Но раз они поднимутся наверх, они легко могут спуститься на землю тем же путем.

— Даже если мы уберем лестницу, пока они находятся наверху?

— Гм! Тогда они проникнут внутрь башни и спустятся по этим каменным ступеням.

— Если они так сделают, то выдадут свои преступные замыслы. А кроме того, мы же можем перегородить им путь. Нам нужны лишь молоток и длинные гвозди, чтобы накрепко прибить крышку люка.

Яник вызвался принести все, что нужно, и еще большую железную скобу в придачу.

— Хорошо, — продолжил я, — скоба лучше всего подойдет. Мы закрепим крышку над верхним проемом лестницы так, чтобы ее не могли открыть снаружи. Тогда эти люди не сумеют спуститься ни по каменной лестнице, ни по приставной лестнице, которую мы унесем, и им придется остаться наверху до рассвета. Это немного остудит их пыл.

— Сиди, — сказал Халеф, — твой план примиряет меня с твоим добродушием. Это и впрямь хорошенькая мысль — заставить этих плутов простоять всю ночь наверху. Усесться там они не могут, потому что со всех сторон хлещет дождь: там, на полу, наверняка много воды. Эта верхняя площадка напоминает фонарь, в который не вставлено стекло. Она служила только, чтобы осматривать окрестность, поэтому там негде укрыться от дождя. И поскольку дверь, которая ведет на балкон, замурована, а крышка люка будет прикрыта так, что не просочится вода, значит, дождевая вода не будет стекать оттуда.

— О нет! — вмешался Яник. — Там есть небольшое отверстие, и сквозь него вода стекает по стене.

— Мы можем его заткнуть?

— Запросто. Там хватает ветоши.

— Великолепно! Тогда мы наглухо заткнем его. Пусть эти убийцы постоят в воде и подхватят подагру, ревматизм, отложение солей и любые простуды, какие только есть. Мне хотелось бы, чтобы они стояли по плечи в воде и…

Он подпрыгнул и быстро зашагал взад и вперед. Его осенила какая-то мысль. Потом он остановился перед слугой, положил ему руку на плечо и сказал.

— Яник, ты самый хороший, самый верный друг. Ты мил мне, но будешь милее во сто раз, если у тебя есть то, что мне нужно.

— А что тебе нужно? — спросил Яник.

— Мне нужен один предмет, которого у вас здесь наверняка нет. Ведь, правда же, у вас нет никакого пожарного насоса?

— Большого насоса нет, зато есть садовый опрыскиватель на двух колесах.

— Ах ты! Человек! Друг! Брат! Какой же ты отличный парень! Я и не надеялся, что у вас есть хоть что-то подобное.

— В прошлом году господин привез эту штуку из Ускюба, потому что у него то и дело горели стога. Насос всегда стоит наготове в саду.

— Сколько воды он вмещает?

— Побольше, чем любая крупная ванна.

— Хорошо, только что проку нам в этой отличной штуке, если у нас нет самого главного?

— Что ты имеешь в виду?

— Шланг. Нужен шланг как можно длиннее. Пожалуй, у вас такого нет.

Маленький хаджи был совершенно увлечен своей идеей. Он так настойчиво задавал вопросы, будто предвкушал неземное блаженство.

— Нет, шланг у нас есть; им пользуются при тушении пожаров. Спрашивается только, какой длины нужен шланг,

— Длинный, такой, чтобы дотянулся до зубцов башни.

— Он как раз такой длины; пожалуй, даже еще длиннее.

— Послушай, друг, мне надо тебя обнять! Припади же к моему сердцу, о ты, радость моего бытия, блаженство моей жизни, счастье моих дней! Итак, насос есть, шланг тоже. Восхитительно! Шланг именно такой длины, какой мне и нужно! Кто бы думал, что в Килиссели можно его найти!

— Ну это нетрудно понять. Без шланга нам не пригодился бы насос, ведь воду приходится перекачивать на большое расстояние.

— Наверняка из пруда, что за воротами?

— Нет, это слишком далеко. Прямо за башней, возле стены, есть огромная лужа; там всегда полно воды. Там и стоит насос, а шланг от него тянем туда, где горит.

— Лужа, где можно поставить насос! Она глубокая? Большая? Много воды в ней?

— Смотря, для чего тебе вода; но, наверное, для того, что ты задумал, хватит.

— Ты так считаешь? Вот это здорово! Твои слова подобны каплям росы, выпавшим на луг, истомленный жаром. Твоя речь дороже сотни пиастров, и если бы я стал миллионером, ты получил бы целую тысячу монет. Так ты не знаешь, для чего нужна вода?

— Нет.

— Не догадываешься?

— Нет.

— Храни, Аллах, твой ум, подобный рассохшейся бочке. Заметь, мой сиди сразу понял, что я замышляю. Не так ли, господин?

Поскольку вопрос был адресован мне, я кивнул.

— И что ты на это скажешь?

Его глаза светились от радости. Мысль о злой шутке, которую можно сыграть с нашими врагами, наполнила его восторгом. Поэтому он был порядком обескуражен, когда я ответил ему серьезным тоном: