Георгий Кублицкий - Весь шар земной...

Лето 1928 года в Тунгусской тайге выдалось жаркое и засушливое. Пересохли речки, рыба ушла в далекие омуты, ягода не уродилась, грибов не было. Куда-то улетели птицы, ушли звери, и лишь полосатые бурундуки, земляные белки, носились по бурелому.

Экспедиция рассчитывала пополнять продовольствие охотой и рыбной ловлей. Не вышло. Запасы быстро уменьшались. Кулик отправил на Вановару оператора и троих рабочих. Остался с Сытиным и двумя парнями.

Кажется, за весь этот второй поход Кулику повезло только с очками, уцелевшими при аварии.

Нет, удалось все же сделать довольно много, и прежде всего, произвести топографическую съемку предполагаемого места падения небесного гостя. Однако лето не дало пока никаких новых доказательств, которыми Кулик мог бы посрамить скептиков.

Он пробовал раскапывать одну из воронок в надежде добраться до осколка метеорита, но воронку заливало водой. Изготовили из ствола кедра самодельный насос — куда там, это все равно, что вычерпывать ложкой бочку.

Оставались надежды на магнитометр. Осенью, когда болота подмерзнут, с его помощью можно было «прощупать» воронки: если метеорит был железным, то чувствительный прибор отметил бы, где лежат осколки, вонзившиеся глубоко в землю.

Но еще задолго до холодов у Сытина и двоих рабочих началась цинга. Вялые, слабые, апатичные, они уже не могли помогать Кулику, на котором внешне никак не отразились ни тяжелая работа, ни скудость питания.

Кажется, выход был возможен лишь один — всем уходить из тайги, притом как можно быстрее.

Но вот какой разговор произошел у Кулика с «Витторио» — так на итальянский лад переделал он имя своего помощника:

— Я решил остаться здесь. Останусь один. Вы же раскисли, Витторио. Наши рабочие тоже теперь не работники.

Сытин, конечно, с горячностью возразил. Как это — остаться одному в тайге?!

Кулик стоял на своем. Сытин должен рассказать все Вернадскому, попросить денег на продолжение экспедиции…

— Леонид Алексеевич, я не уйду, — твердо произнес Сытин. — Или уйду, чтобы вернуться сюда…

Кулик крепко обнял Витторио. Договорились: Сытин постарается вернуться с деньгами к началу октября, и тогда они завершат дело, непременно завершат.

*

«Один в тайге…»

Эта статья появилась в ленинградской вечерней газете и вызвала множество откликов. В редакцию приходили десятки писем читателей, желающих отправиться на помощь Кулику.

Академия наук, пороги которой обивал отчаявшийся Сытин, после появления статьи сразу нашла деньги на командировку в тайгу.

Судьбой Кулика заинтересовались в Москве, в Новосибирске, в Красноярске.

Вдобавок ко всему, пронесся тревожный слух: по ангарской тайге бродит шайка беглых уголовников, расспрашивающих дорогу к зимовью Кулика. Бандиты уверены, что ученый напал на богатую золотую жилу, иначе чего же ради ему маяться в тайге?

И осенью на Подкаменную Тунгуску отправилась уже целая спасательная экспедиция во главе со знатоком тайги Иннокентием Сусловым.

К ней, в числе прочих, примкнули сотрудник журнала «Всемирный следопыт» Смирнов и молодой журналист Попель, который годом раньше познакомился с Куликом в поезде. Сытин вылетел в Кежму на самолете, чтобы подготовить поход экспедиции в тайгу.

На Ангаре никто о Кулике ничего нового не слышал. В Вановаре он тоже не появлялся. Тревога нарастала.

Она оказалась напрасной.

20 октября 1928 года среди по-зимнему белой тайги Сытин первым увидел темную избушку и дымок над ней. Тотчас принялись палить из ружей и кричать «ура».

Кулик, исхудавший, но бодрый, вышел навстречу в зипуне, в шапке-треухе, с длинной палкой в руке. Он был, кажется, не столько обрадован, сколько удивлен.

Откуда все эти люди?

Спасательная экспедиция?! Что еще за новость!

Ему рассказали. Он сердился, но недолго: может быть, теперь, когда вокруг поисков Тунгусского метеорита поднялся шум, будет легче готовить новую экспедицию? И кроме того, раз уж к Великому болоту пожаловало столько добровольных помощников, то без промедления надо приниматься за дело.

Как он провел эти месяцы в тайге? Во-первых, жил не один, к нему присоединился ангарский охотник Китьян Васильев. Ну, было голодно, жарили белок, затем удалось подстрелить лося. И вообще рассказы — потом, а сейчас надо искать осколки, вон термометр показывает восемнадцать градусов мороза, значит, болота подмерзли.

За работу принялись дружно. Копали от темноты до темноты, отводили из воронок воду, исследовали воронки с помощью магнитометра. И… никаких результатов.

Перед тем как покидать Великое болото, между Куликом и Сытиным состоялся разговор, о котором Сытин рассказал лишь много лет спустя.

Дело в том, что во время полета над ангарской тайгой помощник Кулика, к своему удивлению, заметил болота, очень похожие на Великое, с такой же волнистой поверхностью и с округлыми пятнышками, напоминавшими кратеры.

Теперь, после неудачных поисков, Сытин решил поделиться с Куликом своими соображениями.

Они сидели вдвоем в тесном лабазе. Тускло горела свеча. И вот как описывает Сытин дальнейшее:

«— Леонид Алексеевич, — сказал я тихо, — Леонид Алексеевич… А может быть, метеорит упал не тут, а пролетел дальше? Я видел болота…

Продолжать мне не пришлось. Кулик резко отодвинул, вернее, оттолкнул меня. Отклоняясь к противоположной стенке лабаза, я задел рукой за свечу, она упала и погасла. И в полной темноте я услышал чужой жесткий голос:

— Предатель… Как я мог вам верить, старый дурак! Я должен был предвидеть, что академики вас убедят… не верить мне! Уходите…»

Обвинение было несправедливым. Сытин тяжело переживал разрыв. Попытки на обратном пути как-то наладить прежние отношения с Куликом ни к чему не привели.

Суслов, с которым Сытин поделился своими огорчениями, сказал, что «дело дрянь».

— Но ведь я высказал только предположения… — возразил Сытин.

Суслов прервал его:

— Вы засомневались — для Леонида Алексеевича этого достаточно! Слишком много ему пришлось воевать с сомневающимися. Наверное, это его и ожесточило.

…На следующий год, вновь отправившись к Подкаменной Тунгуске, Кулик не пригласил Сытина. Помощником стал молодой ученый Евгений Кринов. В состав экспедиции вошли специалист по исследованию болот, буровой мастер и несколько добровольцев-любителей.

Лето 1929 года принесло Кулику немало огорчений и тревог. Экспедиция, снаряженная гораздо лучше предыдущих, должна была стать его триумфом. Однако факты лишь расшатывали гипотезу Кулика.

Он возлагал надежды на большую воронку, названную Сусловской. Когда с помощью кирок и лопат пробили в неподатливой земле траншею и спустили воду, на дне воронки увидели… торчащий пень.