Георгий Кублицкий - Весь шар земной...

Но ведь если бы здесь вонзился в землю осколок метеорита, пень, конечно, никак не мог бы сохраниться.

Кулик был смелым человеком, стойко переносившим тяжелые испытания таежной жизни. Но на этот раз у него не нашлось мужества признать свои заблуждения. Он распорядился бурить дно воронки.

Между тем члены экспедиции стали понимать, что их силы растрачиваются зря. Энтузиазм сменился усталостью, безразличием.

Обострились расхождения между Куликом и Криновым.

Кринов убедился, что кратеры-воронки довольно обычны для этих мест и образование их связано, вероятно, с вечной мерзлотой. Изучая вывал леса, он стал склоняться к мысли, что, скорее всего, метеорит упал не там, где предполагал Кулик, а в районе так называемого Южного болота.

Произошла размолвка, притом серьезная. Кринов вынужден был покинуть тайгу.

И только после этого Кулик, оставшийся для продолжения работ на зиму, кажется, заколебался. Он все пристальнее присматривался к Южному болоту.

Из воды кое-где торчали затопленные стволы деревьев. Значит, либо болото образовалось сравнительно недавно, либо уровень воды в нем резко поднялся под воздействием какой-то внешней силы.

Эвенк Лючеткан, который убедился, что с людьми, проникшими к запретному месту, не происходит ничего дурного, решился посмотреть место, где стояли лабазы его свата.

Его поразил вид Южного болота. Эвенк уверял, что тут было сухое место.

Кулик повел Лючеткана к одной из воронок. Эвенк, по словам Кулика, разволновался:

— Свежий! Земля! Какой такой? Кто ковырял? Здесь упал! Копать надо!

Это было уже в 1930 году: работы в тайге продолжались. Но интерес к поискам метеорита заметно снизился.

В конце концов, что реально удалось найти Кулику? Он утверждал, будто в землю вонзились обломки весом в несколько сот тонн. Обнаружил же лишь какой-то «мельчайший остроугольный не выветрившийся еще материал», образованный взрывным измельчением горных пород.

В конце тридцатых годов над предполагаемым местом падения кружили самолеты, производя аэрофотосъемку. Кулик руководил этими работами, а также дополнительно обследовал Южное болото. К этому времени он отказался уже от некоторых своих прежних заблуждений.

С другой стороны, аэрофотосъемка вывала леса убедила многих сомневавшихся, что метеорит действительно упал где-то в тех местах, которые владели всеми помыслами Кулика. Академик Ферсман предложил даже спустить воду из Южного болота и предпринять там раскопки.

Очередной доклад Кулика в Академии наук был встречен вполне благожелательно.

Собравшиеся ученые отметили не только значительные достижения своего коллеги, но и его исключительные упорство и энтузиазм на протяжении многих лет поисков. Было постановлено принять все меры, чтобы довести дело до конца.

Наконец-то победа!

Большую поисковую экспедицию наметили на лето 1941 года.

Она не успела покинуть Москву.

На второй день войны Леонид Алексеевич Кулик подал заявление о вступлении в партию. Как доброволец народного ополчения, он в рядах Московской дивизии имени Ленина ушел на фронт.

Ему было тогда около шестидесяти лет, без очков он становился совершенно беспомощным, но никакие уговоры, никакие запреты врачей не могли поколебать его.

Академия наук направила в штаб дивизии письмо с просьбой откомандировать в ее распоряжение бойца Кулика — крупного ученого и одного из немногих специалистов по метеоритам. Леонида Алексеевича вызвали в штаб. Он наотрез отказался даже разговаривать об откомандировании в тыл.

Последнее письмо от него получил Сытин, с которым ученый в конце концов помирился:

«Витторио! Если мое послание дойдет до вас, сообщите свой номер полевой почты. Уверен, что вы где-нибудь летаете и бомбите фрицев. Может быть, и поблизости? Желаю полного успеха… До Победы!»

Часть, где служил Кулик, попала в окружение. Ученый был тяжело ранен в ногу. Товарищи пытались вынести раненого в тыл, но он, опасаясь, что из-за него могут погибнуть другие, остался в укромном месте.

Фашисты обнаружили его. Ученый попал в лагерь. Он не смирился с судьбой узника. Сумел связаться с партизанами, готовил побег группы заключенных.

Об его последних днях мы знаем мало. Быть может, узников выдал предатель. По одним сведениям, Кулика перевели в барак смерти, где без присмотра и помощи валялись в бреду больные сыпным тифом. Там он заразился и умер. По другим сведениям, ученый был жестоко избит на допросе, и его жизнь оборвалась в холодном подвале.

Память погибшего отметили лишь в первый послевоенный год. В некрологе говорилось, что Леонид Алексеевич Кулик был единственным человеком, первоначально правильно оценившим масштабы и характер необыкновенного явления в Сибири. «Несмотря на большую критику, которую он встретил в самом начале, он настойчиво и упорно продолжал работу по Тунгусскому метеориту, обратив впоследствии внимание на это падение ученых всего мира», — подчеркивалось в некрологе.

Вниманию ученых к Тунгусскому метеориту, привлеченному Куликом, уже не суждено было угаснуть: приближалась эра освоения космоса, и все, что связывалось с вторжением небесных тел из космического пространства, приобретало особое значение.

Я познакомился с Леонидом Алексеевичем Куликом за несколько лет до войны. Но многое знал о нем гораздо раньше, со времени первых его экспедиций.

Красноярск в конце двадцатых годов оставался еще довольно тихим, провинциальным, и такое событие, как поиски Тунгусского метеорита, было в жизни города явлением выдающимся, обсуждавшимся очень широко.

Газету «Красноярский рабочий» расхватывали в киосках. Об экспедициях Кулика судили по-разному. Находились очевидцы событий 1908 года, вспоминали белые ночи, слухи о небывалых пожарах в тайге, о «конце света».

Хорошо помню, что и у нас в Сибири нашлось достаточно людей, с недоверием относившихся к поискам метеорита. Некоторым вообще казалось непонятным, зачем его искать, тратя на это народные денежки.

А когда снаряжалась экспедиция на помощь Кулику, многие попросту смеялись над этой затеей: что за невидаль — один в тайге? Тысячи охотников уходят в одиночку на промысел зверя, и никто их не ищет.

Неподалеку от дома, где прошло мое детство, на той же улице жило семейство Попелей. Ребята были постарше меня, но не настолько, чтобы называть их иначе, чем Сашка и Димка.

И вдруг на страницах газеты «Красноярский рабочий» стали появляться заметки, подписанные: «Д. Попель». Неужели Димка?! Не может быть!

Оказалось, может. У него выявился талант журналиста. Вскоре корреспонденции Дмитрия Попеля стал печатать и Новосибирск, тогдашняя «столица Сибири».