Константин Стогний - Утерянное Евангелие. Книга 1

…Демон этих широт — белая акула — проплыла перед самым носом механика. Ее острый большой плавник заставил догадаться, что длина чудовища не меньше трех метров… Но где же берег? Нет его. Вокруг только водяное безмолвие. Теплое, черное и ужасное… И плавник, и еще плавник, и еще… Но белые акулы не собираются в стаи! А кто сказал, что это стая? Акулы и в стае — группа одиночек. Хотят есть. Вот и кружат. Не было сил даже испугаться. Александр уже ничего не слышал, только исступленно смотрел на этот хоровод хищников перед вкусным обедом. Сейчас они съедят его. Это будет больно, но недолго.

Но что это? Большой хищник весело поднырнул под Александра и приподнял его над водой. Угрюмый удивленно обхватил его тело, чтобы не соскользнуть обратно в воду. «Поплывем?» — явственно услышал изможденный моряк. Он молча схватил огромный серый плавник, почему-то широкий и круглый.

— Fuck you! — послышалось из ниоткуда, и Александр, получив болезненный удар локтем в переносицу, рухнул на дно большой моторной лодки.

— Эти белые совсем с ума сошли! Полез меня лапать за задницу! — возмутился пират сквозь громкий хохот своих товарищей. — Заводи, Вакиль…

— Смотри, Гурфан. Не убей его. Усубали приказал доставить живым, а не мертвым.

Трое сомалийцев на вельботе, отыскав беглеца, взяли курс обратно на «Карину»…

Как потом узнает Угрюмый, пираты, захватив украинское судно, вскоре добрались до корабельной документации и стали проверять наличие экипажа на судне. В судовой роли [17] Судовая роль — полный список экипажа, составляемый капитаном судна. остался один-единственный моряк, которого не нашли, — механик Александр Пасларь. За ним тут же отправили поисковую группу. Матроса обнаружили на седьмом часу его заплыва, в трех милях от «Карины», когда он уже терял рассудок от обезвоживания и прямого попадания солнечных лучей. Обнаружили случайно, заметив стаю акул в бинокль. Одну из акул из ручного пулемета расстрелял Вакиль, безобразный сомалиец с пухлыми щеками и бельмом на глазу. Гроза океана, белая акула, стала опускаться на дно, пожираемая своими же собратьями. Сомалийцы воспользовались заминкой и втащили украинца на борт своего вельбота…

Александр еще был не в состоянии понять, что самое страшное позади: он остался жив благодаря расторопности своих врагов. Обессиленный матрос лежал на дне лодки, истекая кровью из разбитой переносицы.

Солнце давно закатилось за горизонт. Туда, где гипотетически был ближайший берег — неприветливые пески и мангры воюющего государства, Республики Сомали. Ближе к экватору солнце всегда садится в одно и то же время и темнота опускается настолько быстро, что, кажется, там, на небесах кто-то большой и могущественный устал от беспокойных жителей Экватора, зевнул и выключил свет: «Всем спать!» Но матросам «Карины» не спалось. Всех их согнали и заперли в одном из трюмов их сухогруза, выставив у дверей охрану.

В стороне, у юта, облокотившись на перила, стояли Вакиль и Гурфан. Грязные, нечесаные и весьма оригинально одетые. На каждом из пиратов были джинсы, оранжевые фута бенадиры [18] Фута бенадир — кусок ткани, спадающий с плеча. и накидки с капюшонами. Проще говоря: полуевропейский, полусомалийский стиль. В руках у бандитов было оружие, с которым они не расставались практически никогда. И сейчас, оживленно беседуя друг с другом на языке сомали, они то и дело щелкали затворами, как бы играючись.

Все свободное время они посвящали жеванию ката. По утверждению любого сомалийца, кат, внешне чем-то напоминающий лавровый лист, расслабляет или придает сил, в зависимости от настроения. Сомалийцы его не просто любят, они гордятся тем, что употребляют его, как жевательный табак.

— Что-то не пойму я этих русских, — говорил Вакилю Гурфан, маленький и худой сомалиец с европейскими чертами лица.

— Они не русские. Усубали как-то называл, ю… ю… — толстый Вакиль с глазом, будто затянутым пленкой от яйца, пытался подобрать слово. — Ю… юки… юкирей?

— Юкрейн?

— Да… ну, короче белые… Из Европы… — кивнул головой Вакиль и чавкнул, жуя свою жвачку.

— Подожди, Вакиль… Не все белые одинаковые. Ты вспомни турок или греков. Пару раз в голову дашь — и сразу на четвереньки падают и смотрят, как побитая собака. Вяжи — не хочу.

— Или чайна… — поддакнул собеседнику толстяк. — Пугнешь его — у! — и он сразу что-то на своем лепечет: «тням-ням, мням-тям-тям».

Вакиль попытался изобразить испуганного китайца, Гурфан подыграл ему, садясь на корточки и раздвигая края глаз пальцами в стороны: «Ми-ми-ми-ми…» Сомалийцы расхохотались.

— …А этих… Этих так просто не испугать, — вдруг серьезно сказал Гурфан, выпрямившись и выплевывая за борт зеленую кашицу растительного наркотика. — Ты видел, как этот на меня смотрел?

Вакиль стал насмешливо вращать своим единственным здоровым глазом.

— У-у-у-у, — нарочито пугающе завыл он.

— …Мне кажется, он и акулу убил бы, — абсолютно серьезно продолжал его собеседник.

— Да брось ты, Гурфан. Ты же солдат…

— Солдат… Но ты же видел, как он на меня смотрел?

— Да просто лежал с разбитым носом. А ты ему еще и добавил, чтоб не смотрел, — успокаивающе сказал Вакиль и рассмеялся.

— Мне кажется, что если убить такого… как его? Юки. юкирейна… Его дух все равно восстанет и убьет тебя. Я их боюсь…

— Смотри, чтобы Усубали тебя не услышал, а то больше на захват не возьмет, — строго сказал «бельмоглазый». — Это они должны нас бояться, а не мы их. У нас оружие.

— Но они-то не боятся?! Кто-то смотрит, как охотник на дичь, кто-то улыбается, как идиот, и от этой улыбки становится нехорошо. Кто-то вообще молчит, как мертвый слон…

— Это верно, — согласился толстый сомалиец. — Не знаешь, что от них ждать. Нужно быть очень внимательными.

Тщедушный пират дослал патронник и перевел переключатель в режим стрельбы одиночными.

— Смотри, Гурфан, — сурово предупредил Вакиль, подозрительно глядя на товарища. — Усубали запретил их убивать. Все пленники должны остаться целыми…

Прошло уже два часа, как поисковая группа пиратов вернулась на корабль со смертельно уставшим и жестоко избитым механиком. Бессознательного Александра волокли по палубе на глазах у всей команды, и за ним тянулась полоса крови. Под дулами автоматов никто из моряков ничего не мог сделать. Угрюмого швырнули прямо к ногам товарищей.

— Так будет с каждым, кто захочет убежать! — коротко обратился к экипажу на ломаном английском тот самый пират с «дредами», который днем ударил капитана прикладом в спину. Это был главарь шайки — Усубали.

Старпом задумчиво смотрел в иллюминатор трюма. Там из стороны в сторону расхаживал часовой с автоматом Калашникова наперевес. Мысли одолевали старого моряка. «Бунтовать нельзя. Могут убить Колобова и тогда вообще — пиши пропало. Где они его прячут? Наверное, в капитанской каюте, на той стороне судна… Не добраться. Эх, шмель мохнатый, друг Михалкова, что ж делать-то?..»