Тим Скоренко - Эверест

Рюкзак уже стоял у него в гостиной, сложенный почти полностью, кроме мелочей, которые следовало распихать по карманам, и оборудование уже прибыло на место, и шерпы получили предоплату – надо же, до чего дошел прогресс, они брали аванс через банк, платить можно было картой Visa или MasterCard, и посылка с фотоаппаратом ждала отправки, и Келли в течение недели пытался делать вид, привычно обманывая себя, что все нормально, и его план медленно, но верно ползет к осуществлению. Буквально за три дня до намеченного срока ему подтвердили лицензию – все было в порядке, чиновники нашли ошибку, какие-то перепутанные электронные досье, одинаковые инициалы двух альпинистов; если бы такое произошло до второго пришествия Эллен, Келли наверняка нашел бы Джейсона и познакомился с ним, они бы выпили по маленькой и посмеялись над сходством имен, и в дальнейшем, чтобы избежать подобного казуса, подавали бы заявки более аккуратно, не пересекаясь и указывая исключительно полные имена, но теперь было другое время, и Джон даже не полез в Интернет, чтобы посмотреть на фотографию негодяя Джейсона, чуть не сорвавшего его планы. Келли начал приводить в порядок квартиру – тщательно все вымыл, проверил, все ли счета оплачены, все ли долги погашены, он архивировал пространство так, точно собирался все-таки вернуться, пусть через несколько десятков лет, через очень длинный промежуток времени; потом он внезапно подумал о том, что стоит написать завещание, ведь никаких прямых и вообще близких родственников у него нет, а восьмиюродных братьев, эту седьмую воду на киселе, он вообще не знает, никогда не видел и не слышал и лишь может предполагать, что подобная родня у него есть. Проблема завещания состояла в том, что для нотариального заверения требовалось время, а его не было, к тому же он не представлял, кому оставить все, что у него было, остатки его банковских счетов, квартиру в Лондоне, дом в пригороде, который он сдавал за приличную сумму – в его памяти промелькнула даже Ребекка, но она жила в Париже, и никакая английская недвижимость в любом случае не смогла бы заменить ей дочь. Поэтому Джон Келли совершил странный поступок – за два дня до отъезда он снова пошел на почту и посмотрел, как зовут девушку, обслуживавшую его в прошлый раз, просто прочел ее имя на бейджике, потом нашел ее на «фейсбуке», узнал полное имя, там же была – слава богу – дата рождения, и оставил все свое движимое и недвижимое имущество ей. Возможно, этим поступком он пытался оправдаться перед Матильдой и Эллен – девушка на почте могла бы стать его спутницей, если бы не было первых двух, и Келли представил себе параллельную вселенную, в которой они вместе идут в кино или театр, или забираются на какую-либо простую гору, пусть на тот же Бен-Невис, и в этой вселенной он вполне может быть, к примеру, ее мужем, почему бы и нет, и потому она имеет полное право на все его имущество. Бумагу он подписал, поставил число и положил на стол, придавив пресс-папье; он надеялся, что в таком виде завещание сработает, несмотря даже на отсутствие нотариального заверения, хотя полностью уверен, конечно, не был.

В день отъезда он встал в шесть часов утра, почистил зубы, сложил зубную щетку и еще ряд мелочей в карманы рюкзака, упаковал ценные вещи в поясную сумку и выставил все это в коридоре. Потом он пошел к холодильнику и достал камеру, извлек ее вместе с посланием Ноксу, распаковал и положил в широкое металлическое блюдо, долго пылившееся на шкафу, а теперь внезапно нашедшее применение. Он достал небольшую бутыль со спиртом, тщательно полил камеру и бумагу, а затем поджег – и в течение десяти минут смотрел, как погибает последнее и единственно возможное доказательство того, что Джордж Герберт Ли Мэллори первым поднялся на высочайшую вершину мира. Келли проследил, чтобы сгорела вся пленка без остатка, с приклеенной к ней бумагой, чтобы сгорели все неметаллические части фотоаппарата, и когда от прибора оставался лишь обугленный остов, потушил его, тщательно и старательно, поскольку не хотел, чтобы случился пожар и квартира пострадала.

Потом он вышел в коридор, дотронулся до упакованного рюкзака, до стены, до поясной сумки, лежавшей на тумбочке, вернулся в комнату, осмотрел внимательно, не забыл ли он о чем-нибудь, заглянул в кухню и ванную, проверил, отключен ли газ, перекрыта ли вода, после чего подошел к окну, открыл его и посмотрел вниз, с высоты пятого этажа, на утреннюю лондонскую улицу. Люди спешили на работу, неслись куда-то, где-то раздавался вой полицейской сирены, где-то говорили по-арабски, а Джон Келли забрался на подоконник и закрыл глаза, потому что больничное окно, призывно открытое много лет назад, так его и не отпустило.

Моя дорогая Рут!

Вчера мы прибыли в Дарджилинг и всё никак не можем выбраться. Оделл счастлив – он обожает фотографировать местных, их привычки и обычаи, особую любовь он, кажется, питает к якам, заполнив их снимками уже несколько пленок. К сожалению, в здешних условиях у него нет возможности проявить фотографии, иначе я бы обязательно отправил тебе несколько; впрочем, ты уже видела образцы его фотоискусства, привезенные из предыдущей экспедиции.

Генерал, как и два года назад, проводит все время в обнимку с местным пивоваром – кажется, он поселился в его хижине, хотя я не смог бы находиться в такой вони и нескольких минут. Количество пива, которое способен поглотить генерал, превышает возможности человеческого организма; если бы энергию, которую он тратит на алкоголь, направить в русло альпинизма, он стал бы величайшим восходителем всех времен. Впрочем, нельзя не отдать ему должное – он великолепный руководитель и умеет направить на путь истинный даже самую заблудшую овцу нашего огромного стада.

Стадо, прости меня за употребление этого грубого слова как по отношению к якам, так и по отношению к их погонщикам, растет не по дням, а по часам – Шеббир нанял уже значительно больше местных, чем нужно для успешного восхождения. Я спросил, не собирается ли он построить на месте базового лагеря уменьшенную копию Букингемского дворца, и он ответил: почему бы и нет. В этом весь Шеббир.

Я даже немного жалею о том, что мы с Эндрю прибыли значительно позже, чем генерал. Те, кто приехал раньше, уже настолько загорели, обросли и ассимилировались с местным населением, что утром я умудрился перепутать Джеффри Брюса с одним из гуркхов, которые помогают нам с организацией носильщиков. Жаль, что того гуркха, который был с нами в прошлый раз, Тейбира, с нами нет; кажется, его полк стоит где-то на южной границе, ожидая беспорядков. Политическая ситуация в Индии хронически нестабильна, и я уверен, что в течение ближайших лет десяти – пятнадцати она придет к вооруженному восстанию, если, конечно, не произойдет чего-нибудь более значительного, например второй Великой войны.