Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том II

— Там явно кто-то помирает. На что Миллз ответил:

— Да это просто Грот-мачта зовет своих детей на обед.

И снова не спохватились Миллз с Маккоем, ничего не заподозрили.

Вдруг прибежал снова Титахити. Видел, говорит, как эти пропавшие таитяне, Ниау и Теимуа, вещи крадут из дома Маккоя! Бросил все Маккой и помчался к себе.

А там западня. Теимуа и Ниау — в засаде внутри дома, Манарии спрятался снаружи.

Вбежал Маккой в дом, и тут же Теимуа и Ниау выстрелили в него. Но не попали, увернулся Маккой от пуль. Выскочил вон, но во дворе на него сзади Манарии напал. Таитянин крупнее, зато шотландец злее. Одним мощным рывком отшвырнул он от себя Манарии, и полетел тот прямо в пристройку для свиней.

И помчался Маккой со всех ног обратно, к другу своему Миллзу. Спасайся, мол, меня чуть туземцы не убили.

Но Миллз опять — опять! — не поверил. Нет, говорит, не посмеет мой верный раб Манарии вреда причинить никакого.

И побежал Маккой дальше один, а Миллз на месте остался.

Что на самом деле думал тогда Миллз — одному богу известно, только жить ему оставалось считанные минуты.

Окружили его полинезийцы и без долгих разговоров убили.

Тем временем прибежал Маккой к Кристиану, видит — лежит его бывший предводитель ничком, весь в крови. Мертвый. А тут еще один выстрел раздался, со стороны Миллза. И понял Маккой, что и его старый приятель убит.

И страшно стало Маккою, и стремглав полетел он дальше. Навстречу ему Куинтал, и с ним жена его, Сара. Корнуоллец, оказывается, тоже услышал выстрелы. Схватил пару мушкетов — и с женой тайком на разведку отправился. Маккой рассказал ему все, и решили мужчины пока в лес спрятаться, а Сару к женщинам послали — бить тревогу.

А в это время «охотники на свиней» и до Мартина с Брауном добрались. Подошли Титахити и Ниау к американцу вплотную и спрашивают, глумясь:

— Знаешь, что мы сегодня делаем? — Нет, — отвечает Мартин.

— Убиваем свиней, — звучит ответ.

И тут же — выстрел прямо в живот. Захрипел Мартин, к дому побежал, истекая кровью. А полинезийцам потеха: стали они раненого, как свинью травить, а потом и прикончили. Железным ломом голову разбили.

Последним из белых Браун погиб, тихий садовник. Говорят, Теимуа не хотел его убивать — холостым зарядом выстрелил. И на ухо успел прошептать: не шевелись, мол, притворись мертвым. Упал Браун, замер. Но Манарии совсем озверел — подошел к нему и голову тяжелым камнем размозжил.

Тем временем Сара, жена Куинтала, мимо делянки Алека Смита пробегала. Видит — а тот в земле копается как ни в чем не бывало. Прокричала она ему:

— Как ты можешь работать в такое время?! — и дальше побежала. Слов Смит не понял, но сразу догадался, что дело плохо. Бросил все и в лесу спрятался.

Часа через три проголодался Алек и решил на разведку сходить. Но не успел он подкрасться к своему дому, как его полинезийцы заметили.

И раздался выстрел, и пуля пробила Смиту плечо и ранила в шею. Упал Алек на землю, и тут к нему «охотники на свиней» налетели, стали его мушкетами избивать. Два пальца на руке сломали.

Попытался было убежать — нагнали и снова с ног свалили. И настала очередь погибнуть Алеку Смиту. Но случилось чудо.

Выстрелил Титахити ему прямо в рот — осечка! Еще раз выстрелил — и опять осечка!

Опешили полинезийцы, а Алек вскочил на ноги и побежал, как мог, истекая кровью.

И тут смилостивились туземцы, крикнули ему, что, мол, нравился он им всегда, и что больше его не тронут. И взяли они все вчетвером раненого и отнесли в дом к Кристиану, где заботливые вахины уложили его на циновки и стали лечить.

И Нед Янг с ними, его полинезийцы и пальцем не тронули.

И стали мужчины по-новому женщин делить. Янг переселился в дом Кристиана и вдову его, красавицу Изабеллу, вместе с детьми-сиротами пригрел. И Нэнси, вдова Джека Уильямса, тоже с ними жить стала. А прежнюю свою жену, Сюзанну, Янг полинезийцам отдал. Из-за нее и вышел у них раздор.

Однажды вечером сидел Теимуа и на флейте играл, а Сюзанна ему подпевала. И взревновал злобный Манарии, ворвался к ним и выстрелом в упор убил своего товарища. И тут же в лес скрылся.

И поклялись Титахити и Ниау отомстить подлому предателю.

И заодно с Маккоем и Куинталом, которые до сих пор в джунглях прятались, покончить. Но не знали полинезийцы, что Манарии уже мертв, а сами они — под угрозой смерти.

В зарослях встретили беглеца Манарии Куинтал с Маккоем, мушкет у него отобрали, да и недолго думая, пристрелили как бешеную собаку. А в поселке, пока Титахити с Ниау белых в зарослях караулили, решили оставшиеся женщины отомстить «охотникам на свиней» за своих погибших мужей.

И вернулись полинезийцы из леса ни с чем. И пришел их черед расплатиться за все злодеяния.

И настала ночь возмездия. Пока Титахити, ни о чем не подозревая, спал с вдовой Брауна, прокралась к ним в дом Сюзанна и зарубила тубуайца топором. А последнего, Ниау, Янг сам из мушкета застрелил.

Так погибло на острове полинезийское семя.

А вскоре и Куинтал с Маккоем в селение вернулись. И война на этом кончилась. И началась на острове новая жизнь, совсем не та, что была раньше.

И случилось это третьего октября, года тысяча семьсот девяносто третьего от Рождества Христова…

Так рассказывает о тех давних страшных днях легенда острова.

И по сей день старые питкэрнцы вспоминают о той далекой трагедии со слезами на глазах, словно это было вчера. Горе, обрушившееся на остров более двух веков назад, ужасает и сейчас.

Погибли 9 человек из двадцати девяти, проживавших тогда на Питкэрне. Это 31 % от всего населения, то есть почти каждый третий. Ушли из жизни девять (из тринадцати) взрослых мужчин, 5 белых и 4 полинезийца.

Кроме Кристиана и Миллза, семеро умерли, так и не оставив на острове потомства. Забегая вперед, скажем, что вскоре и род Миллза прервется. Будущему генофонду колонии нанесен непоправимый ущерб.

…Уильямс, Кристиан, Миллз, Мартин, Браун, Теимуа, Манарии, Титахити и Ниау. Чисто по-человечески жаль каждого, но одного хотелось бы выделить особо.

Это, конечно, Флетчер Кристиан.

Предводитель мятежников не дожил пяти дней до своего 29-летия. Он был в самом расцвете сил. Недавно у него родился второй ребенок, а его жена, красавица Мауатуа, уже ждала третьего. Кристиан очень хотел жить. На его глазах остров, который он с таким трудом вычислил и отыскал, все больше становился похожим на земной рай. Наверняка он безжалостно гнал от себя воспоминания о родной Англии, об Острове Мэн, о своей семье. Он прекрасно понимал, что возврата нет.

Его жизнь оборвалась на взлете.

Всего через три года и восемь месяцев после высадки на Питкэрн от романтических идеалов мятежников не осталось и следа. Мечта о счастливой жизни рухнула в одночасье. О любви к ближнему уже никто и не заикался, вера была варварски растоптана, и надежда на будущее медленно умирала. Райский остров превратился в маленький ад.