Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том II

Прокручу ленту назад…

Например, незадолго до своего «открытия» Саги, в 2002-м, мне довелось короткое время поработать в сетевом рекламном агентстве, одним из ключевых международных клиентов которого является транснациональная компания «Марс». Которая, как известно, производит те самые шоколадные батончики с кокосовой начинкой. И слово «Баунти» постоянно звучало в офисе — над разработкой креативных концепций для этого брэнда трудилась соседняя команда арт-директоров и копирайтеров.

Мог ли я подумать тогда, что очень скоро это слово — «Баунти» — станет для меня почти родным и ознаменует важнейший этап в моей жизни?..

За пару-тройку лет до этого я, в ту пору еще не имевший ни малейшего понятия о Питкэрне, написал пьесу, действие которой происходило на недоступном забытом островке. Спектакль имел довольно большой успех в одном из самых отдаленных театров России — в Петропавловске-Камчатском, и я, прилетев на премьеру, впервые в жизни увидел Океан. Тихий Океан…

Или еще раньше, в 97-м, когда я служил в одной телекомпании и писал анонсы к передачам (для рубрики «Смотрите на канале…»), одному моему коллеге, сидящему за соседним монитором, довелось монтировать очередной так называемый ТВ-трейлер к очередному фильму. «Смотри, какой состав, — сказал он, зная мое актерское прошлое и мою любовь к кино. — Энтони Хопкинс, Мел Гибсон, Лайам Нисон, Дэниел Дэй-Льюис и даже сам сэр Лоуренс Оливье…». Я, погруженный в свою работу, не очень обратил на это внимание. «Ого, — пробормотал я чисто из вежливости. — Как называется?». Он ответил: «Баунти», и я даже не повернул головы к экрану.

Спустя несколько лет я просмотрю эту ленту много-много раз и почти выучу ее наизусть. Но тогда, в конце девяностых, меня почему-то интересовали другие вещи…

Еще вспоминаю свои первые визиты в Лондон. Как я сразу влюбился в Соединенное Королевство, в Англию и Шотландию, как постепенно начал интересоваться историей Британской Империи. Помню, как во время своей стажировки на BBC держал в руках журнал со списком всех оставшихся колоний Короны, разделенных по географическому признаку. В самом низу страницы, на последнем месте, в абзаце «Океания», имелась одна-единственная строчка: «Pitcairn Islands».

Тогда мне это название еще ничего не говорило…

Или, чуть позднее, в 98-м, в первый раз в жизни отправляясь на театральный фестиваль в Эдинбург, я по пути решил сделать короткую остановку в Озерном Крае. Выбор мой пал на живописнейшее местечко Эмблсайд, что на берегу озера Уиндермиер. Мне там очень понравилось. Но я и предположить не мог, что спустя годы я снова окажусь здесь не просто из туристического любопытства, а влекомый страстным желанием — побывать на родине Флетчера Кристиана, предводителя мятежников с «Баунти» и основателя поселения на острове Питкэрн. Ведь, как выяснилось, ферма Мурланд Клоуз, где он появился на свет, расположена всего в нескольких километрах от гостиницы, в которой я когда-то провел две ночи…

И так далее, и тому подобное. Напрягая память, я могу вспомнить еще несколько таких странных пересечений. Наверное, все это было неспроста.

Но, как я сейчас понимаю, началось все гораздо раньше.

…В детстве мы с друзьями играли «в страну». То ли начитавшись «Кондуита и Швамбрании», то ли с рождения неосознанно тоскуя по иной, нездешней реальности, в один прекрасный день мы нарисовали на большом листе ватмана подробную карту далекого несуществующего острова, придумали ему название и начали с упоением сочинять другую действительность. Несколько лет мы жили второй, параллельной жизнью.

Тайком от взрослых и одноклассников мы собирались после уроков на квартире одного из нас и, беспрестанно фантазируя, погружались в наш мирок. Это был наш маленький секрет, своего рода тайное общество, закрытый мальчишеский клуб.

В нашем «государстве» были своя политика, экономика, культура и история. Мы разделили территорию на три части (нас было трое), и каждый правил своей вотчиной, как хотел. Мы, как положено соседям, частенько «воевали» друг с другом, торговали раскрашенными банкнотами нашей «валюты», устраивали свои Олимпийские Игры и все пытались понять: кто мы такие и откуда взялись. Я отвечал за историю и географию страны, и происхождение нашего уникального, самого лучшего на планете «народа» было придумано мной.

Мне пригрезилось, что когда-то, в начале XIX века, русские декабристы-каторжники («господа офицеры», как я их называл) сбежали из Сибири в Америку (а куда же еще?) и оттуда, вместе со своими возлюбленными (индианками, предполагал я) отплыли в поисках земли обетованной. Коей и стал наш вымышленный остров.

Который, по логике, находился где-то между Россией и Америкой. То есть в Тихом Океане.

Эти люди — фантазировал я, — несколько благородных изгоев с прекрасными диковинными женщинами и стали основой маленькой новой нации, расцветшей на необитаемом острове вдали от цивилизации. Эта легенда, как нам тогда казалось, выглядела вполне убедительной с исторической точки зрения и при этом весьма романтичной. В нее было интересно играть.

Это сейчас я понимаю, что в тогдашних моих детских фантазиях выразилось нечто большее.

Ведь я родился в Советском Союзе, в крошечном полузакрытом уральском городке, главным (как говорится, «градообразующим») предприятием которого был засекреченный оборонный завод. В годы моего детства-отрочества, в конце 70-х годов XX века железный занавес был на замке, и никто из нас и мечтать не мог о загранице. Как выходец из холодной северной страны (мой городок располагается в шести сотнях километрах от ближайшего моря, и море это — Белое, Ледовитый Океан) я всегда мечтал о дальних океанских странствиях и жарких тропических островах. Я мог часами проводить у карты мира, что висела в моей комнате. Признаюсь честно, я и сейчас часто этим занимаюсь, любуясь самыми прекрасными очертаниями, которые создала природа — контурами континентов планеты Земля.

И мне всегда казалось, что страна, придуманная мной и моими друзьями, гораздо интереснее, чем окружающая меня действительность. Конечно, это был чистой воды эскейпизм. Бегство от реальности. Мы мечтали о том, что есть какая-то другая, лучшая жизнь. Пускай не настоящая, пускай вымышленная.

…Прошло четверть века. Я давно потерял связь со своими друзьями, «со-правителями» нашей страны, много лет живу в Москве, и все вокруг сильно изменилось. Но все эти годы я не мог забыть нашу детскую игру. Периодически я возвращался к ней, невольно сравнивая мою нынешнюю жизнь с жизнью на Том Острове. Это было забавно.

И вдруг… В один прекрасный, по-настоящему счастливый день я вдруг узнал, что романтическая сказка, сочиненная мной в детстве, — легенда о бегстве со своими возлюбленными чужеземками на необитаемый остров — имеет потрясающий аналог в реальной истории.