Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 7

— Да,— сказала она.— И вы помешали моей преждевременной кремации.

— Они действительно намеревались сжечь вас? Это кажется невероятным в наши дни, в век просвещения и цивилизации,— сжигать живьем! Какой кошмар!

— Мидиане отстали в своем развитии на две тысячи лет,— ответила леди Барбара.— И к тому же они фанатично религиозны, это настоящие маньяки.

Смит посмотрел на Иезавель, которую смог хорошо разглядеть при свете полной луны, появившейся над восточной кромкой кратера.

Возможно, леди Барбара почувствовала, что ему хочется задать вопрос, который мучил его.

— Иезавель совсем другая,— произнесла она.— Я не могу объяснить, почему, но она не похожа на ее народ. Она рассказывала мне, что иногда люди, подобные ей, рождаются у жителей долины.

— Но она свободно говорит по-английски,— усомнился Смит.— Она не может быть той же самой крови, что и те страшилища, которых я видел в деревне Их язык совсем другой, и внешность ее резко отличается от всех.

— Я научила ее английскому,— объяснила леди Барбара.

Она хочет уйти из долины и оставить своих родителей и свой народ? — спросил Смит.

— Конечно, да! — вмешалась в разговор Иезавель.— Почему я должна оставаться здесь и быть убитой? Мой отец, моя мать, братья и сестры были в той толпе, которую вы видели ночью возле крестов. Они ненавидят меня. Они ненавидят меня со дня моего рождения, потому что я не похожа на них. На земле Мидиан любят только одно — религию, которая проповедует любовь, а сеет ненависть.

Смит замолчал, когда они все трое шли по неровной тропе к берегу озера Киннерет. Он думал об ответственности, которую судьба возложила на его плечи так неожиданно, и о том, способен ли он выдержать все испытания. Он, который, как он начинал понимать, едва был уверен в возможности обеспечить собственную безопасность в этом жестоком и незнакомом ему мире.

Но вот реальность вторглась в его мысли, указав Смиту, что долгое время ему пришлось жить за счет ресурсов собственного организма, и он не нашел ни малейшей возможности обеспечить себя пищей. Результатом этого вынужденного поста была все возрастающая усталость и потеря сил. Чем же он надеялся прокормить еще двух человек?

А что, если они натолкнутся на диких животных или недружелюбных туземцев? Лафайет Смит вздрогнул.

— Я надеюсь, они умеют хорошо бегать,— пробормотал он.

— Кто? —- спросила леди Барбара.

— О! — сказал Лафайет.— Я не знал, что говорю вслух.— Как он мог сказать ей, что потерял уверенность в себе? Он не мог. Никогда в жизни Лайф Смит не чувствовал себя таким беспомощным. Ему казалось, что его недееспособность граничит с преступлением. Во всяком случае, это просто бесчестно — обманывать двух милых молодых женщин, которые имели право ждать от него защиты и руководства.

Смиту было очень горько за себя, но, может быть, это происходило частично из-за нервной реакции после пережитого ужаса в деревне и вследствие физической слабости, граничащей с изнеможением. Он ругал себя за то, что отпустил Обамби, и потом снова вспомнил, что никто бы не спас девушек от той страшной участи, которую им уготовили, если бы он не забрел в деревню. Эта мысль возвратила Смиту самоуважение. Ибо несмотря ни на что, нельзя было отрицать факта, что все-таки он спас девушек.

Иезавель шла уже без посторонней помощи. Все трое погрузились в долгое молчание, занятые своими собственными мыслями, а Смит вел их, отыскивая вход в расщелину.

Полная африканская луна освещала им путь, ее дружеские лучи уменьшали трудности ночного перехода.

Озеро Киннерет лежало справа, таинственное в лунном свете, а мрачная громада стен кратера, казалось, сомкнулась и нависла над головами путников. Ночь и лунный свет странно искажали перспективу.

Немного после полуночи Смит вдруг споткнулся и упал. Он быстро поднялся, преодолевая слабость. Но когда пошел снова, Иезавель, которая следовала прямо за ним, заметила, что он плохо передвигает ноги, спотыкаясь снова и снова. Наконец Смит вновь упал, и на этот раз обеим девушкам стало ясно, что ему потребовалось огромное усилие, чтобы встать. После падения в третий раз они помогли ему подняться на ноги.

— Я ужасно неловок,— сказал Смит. Он слегка покачивался, стоя между ними.

Леди Барбара посмотрела на него пристально:

— Вы истощены,— заметила она.

— О, нет, нет,— настаивал Смит.— Я совершенно здоров.

— Когда вы ели в последний раз? — потребовала ответа леди Барбара.

— У меня был шоколад,— ответил Смит.— Я его ел последний раз после полудня.

— А когда вы обедали по-настоящему? — настаивала на своем леди Барбара.

— Ну...— сознался под давлением Лафайет Смит.— Я съел легкий завтрак вчера утром или это было позавчера, не помню уже.

— И все это время вы шли?

— О, часть времени даже бежал,— ответил юноша со слабой улыбкой.— Это было, когда лев догонял меня. А потом я спал до полудня, перед тем, как пришел в деревню.

— Мы остановимся прямо здесь, чтобы передохнуть,— объявила англичанка.

— О, нет,— возразил Смит.— Мы не должны делать этого. Я хочу вывести вас из долины до рассвета: эти страшные люди, возможно, будут преследовать нас, как только взойдет солнце.

— Я так не думаю,— сказала Иезавель.— Они слишком боятся Северных Мидиан, чтобы уходить так далеко от деревни; мы, наверное, сможем дойти до скал, где, как вы говорите, есть расщелина, еще до того, как они догонят нас. Мы далеко оторвались от них.

— Вы должны отдохнуть,— настаивала леди Барбара.

Неохотно Лафайет сел:

— Я боюсь, что неспособен во многом помочь вам,— сказал он.— Видите ли, я слабовато знаю Африку и не очень хорошо вооружен, чтобы по-настоящему вас защитить. Вот если бы Денни был с нами!

— А кто такой Денни? — поинтересовалась леди Барбара.

— Мой друг, который сопровождает меня в путешествии.

— У него есть опыт странствий по Африке?

— Нет! Но когда он рядом, я всегда чувствую себя в безопасности. Он прекрасно владеет оружием. Он настоящий «крутой парень».

— А что это такое? — спросила леди Барбара.

— Если говорить честно,— ответил Лафайет,— я не уверен сам, что понимаю значение этого выражения. Денни не слишком распространялся о своем прошлом, ну, а я не решался вмешиваться в его личные дела. Однажды он сам сказал мне, что он был «крутым парнем» и участвовал в большой перестрелке.

— А что это такое? — вопрошала Иезавель.

— Возможно, он охотник на крупную дичь? — предположила леди Барбара.

— Нет,— сказал Лафайет.— Я понял из отдельных замечаний Денни, что он богатый человек, пивовар или винокур, я так и не понял, и помогает в управлении делами города.

— Да, такой человек нигде не растеряется,— сказала леди Барбара со вздохом.— Было бы хорошо, если бы ваш друг был с нами. Но раз его нет, то, может быть, вы расскажете нам о себе. Вы ведь понимаете, что мы не знаем даже вашего имени.