Т Габрусенко - Эти непонятные корейцы

И наконец, для читателей с более интеллектуальными запросами могли бы, на мой взгляд, подойти поэзия и проза начала XX века. Этот период дал Корее много талантливых имен. Время уже отсеяло шелуху, и остались лишь те, кто писал действительно хорошо. Ли Гван Су, Им Хва, Хен Чжин Гон и многие другие — их жизни и книги отразили в себе один из самых важных и интересных периодов истории, когда закрытая на протяжении многих веков Корея стала входить в общемировую культурную систему. Рассказы об этих писателях и переводы их произведений могут, на мой взгляд, привлечь российского читателя.

В особенности хороши произведения корейской поэзии этого времени. Да и вообще корейская поэзия пользуется, как ни странно, большей популярностью отечественных читателей, чем проза, — в особенности среди молодежи. Это заметно даже по «Кёбо мунго» — самому большому книжному магазину Сеула. Если около полок с корейской прозой народу обычно мало, то у полок с поэзией и эссе всегда толпятся студенты, в особенности девушки. Приходят, садятся на пол, скрестив ноги, и читают — часами. Оторвутся на секунду от книжки, поведут затуманившимися очами куда-то вдаль — и снова уткнутся в томик. И я их понимаю. Корейская поэзия — это действительно здорово. Ради нее одной стоит учить корейский язык. Моя подруга — тайка, вместе с которой мы учили корейский на языковых курсах в

Сеульском университете, выписывала любимые корейские стихи на листочках и приклеивала их на стену. Она говорила: «Когда мне тяжело, я посмотрю на стену, прочту какое-нибудь стихотворение — и душа у меня оживает».

У меня корейская поэзия рождает точно такое же ощущение — в особенности мой любимый поэт Ким Со Воль. Пристрастие, охотно признаю, не оригинальное. В России уже переводились его стихи, творчеством Ким Со Воля занимались ученые-литературоведы. Однако, насколько мне известно, эти переводы так и не вышли за рамки научных исследований, до сих пор не издано ничего общеупотребительного. А в идеале это должны быть стихи в сопровождении биографии, написанной читабельным, не усложненным специальными терминами языком.

Хотя надо признаться: перевод поэзии — вещь очень непростая. Стихи ведь гораздо теснее, чем проза, связаны с родным языком. Будет ли так же «оживлять души» Ким Со Воль на русском языке, предсказать трудно. Возможно, гениальному русскому переводчику прекрасной корейской поэзии только предстоит появиться на свет.

Есть у корейского народа качество, которым я не устаю восхищаться. Это — редкостная восприимчивость к новому и легкость на подъем. При всей любви к традициям и кажущемся консерватизме корейцы — необыкновенно мобильная, подвижная нация. Любые технические новинки находят у них в сердцах горячий отклик. Думаю, что успех корейского «экономического чуда» не в последнюю очередь объясняется этим качеством корейцев. Новое для них — значит, хорошее. Этим они сильно отличаются от россиян, склонных долго сомневаться и раскачиваться, прежде чем купить новую кастрюлю с антипригарным покрытием или подсоединиться к интернету — а вдруг здесь что-то не то? Тампаксы — это же неестественно! Кухонный комбайн — от него же теряются витамины! Компьютер — это же виртуальный вампир! А вы знаете, что от импортных шампуней с кондиционерами вылезают волосы? Назад, к природе!

В результате на значительной части территории России волосы моют мылом, морковку трут на ручной терке, а доклады пишут от руки. То, что это грозит перхотью, ссадинами на пальцах и писчим спазмом, как-то не принимается во внимание.

А корейцы не задаются подобными вопросами. Они с энергичной готовностью внедряют у себя блага цивилизации и всячески совершенствуют свой мир, делая жизнь легче и приятней. Естественность сама по себе не имеет для них цены. Ведь если вдуматься — человек вообще существо неестественное. Он отошел от природы в тот момент, когда слез с дерева и встал на задние конечности. Как сказала Зинаида Гиппиус: «Нет ничего неестественней ватерклозета».

В Корее ватерклозеты, то есть туалеты, первоклассные. И вообще здесь есть все, чем пользуются развитые общества, и даже больше. Цивилизацией наслаждаются все группы населения страны. Корейские тетушки за пятьдесят лихо водят новенькие машины, названивают подругам по мобильникам и готовят кимчхи в посуде «Цептер».

Самый показательный пример в этом отношении — поголовная компьютеризация корейского общества, свершившаяся буквально на моих глазах — где-то с 1995 по 1998 год. Если в России компьютер входит в жизнь туго, под аккомпанемент и сейчас еще популярных жутких историй о вредном излучении экранов и виртуальной реальности, которая злодейски засасывает человека, то в Корее народ с самого начала был озабочен лишь одним — компьютерной безграмотностью женщин и необходимостью срочного обучения рядового обывателя компьютерным премудростям.

Как результат, компьютерами и сетью интернета сейчас в Корее пользуются все, вплоть до домохозяек, которые выискивают новые рецепты на любимых сайтах, по полдня висят в чатах или просматривают меню в ресторанах (любая забегаловка здесь имеет свой сайт). Компьютеры есть практически в любой корейской семье, и часто по нескольку штук. Те же, у кого по каким-то причинам нет дома компьютера, имеют возможность посещать специальные виртуальные салоны, сетью которых охвачена вся страна. Цены в салонах, по сравнению в российскими, баснословно низкие. Есть спрос — есть и предложение.

Конечно, компьютер вносит в жизнь корейского общества и свои сложности. Поголовная увлеченность детей компьютерными играми в ущерб активному досугу, неразборчивые знакомства по чатам, из-за которых порой разрушаются семьи, — все эти проблемы существуют и требуют своего решения. Но, как известно, проблемы есть везде, где есть жизнь. Тихо бывает лишь на кладбище. Выбирая себе жизнь, мы выбираем проблемы. Корейцы выбирают проблемы цивилизованные.

Из всех благ цивилизации, которыми насыщена Корея, мне особенно запали в душу мобильные телефоны. О них я и хочу сейчас рассказать.

В 1997 году со мной произошел в Сеуле настоящий анекдот.

Один «новый русский», приехав по делам в Корею, нанял меня в качестве переводчицы. Чувствовалось, что сделал он это не для того, чтобы объясняться с корейцами, а чтобы иметь под боком восхищенную слушательницу. То и дело он заговаривал об оставленном в Москве мобильном телефоне, которым ужасно гордился, и косил при этом на меня лиловым глазом. Я из вредности не реагировала, и интенсивность намеков была усилена. Выбирая подарки для партнера, мой работодатель небрежно говорил: