Игорь Рубан - Льды. Люди. Встречи

Не умею я выпытывать, да и нехорошо это нам, мужикам, в душу лезть. Как идет беседа, так самоходом и катится. Говорю ему:

— Как домой вернешься, слыхал я, орден или медаль обмывать придется. Не зря на краю света был, перед своими погордиться можно.

Точно я в больное место попал. Замолчал Лева. Погрустнел. Неловко мне стало. Обидел, видать, ненароком. Тут уж напролом глупость свою исправлять приходится.

— Чего ты? — спрашиваю. И открыл он мне одну, от всех скрытую сторону в известной нам, его товарищам по экспедиции, истории.

Как обосновались и построили Мирный, взял Лева ученика. Каждый в Антарктиде хоть и по самые, как говорят, уши загружен был своей работой, еще какую-нибудь специальность осваивал. А врач Гаврилов — тот и на повара, и на водителя вездехода выучился. Хороший ученик Леве попался. Старше его годами, а расторопный, понятливый. С техникой на больших холодах особое обращение нужно. Помнить надо, что металл промороженный как стекло ломается, а все гаражи и техпомощь дома, по другую сторону земли, остались.

Станция Пионерская, Антарктида. (Министерство культуры СССР.)

Дома в Мирном уже в первую зиму занесло, запрятало внутрь огромного сугроба. Для входа и выхода из них пришлось в крышах делать люки и над ними подобные будкам тамбуры ставить.

Снега вокруг столько, что льда и трещин в нем не видно. Замаскированы они снежными мостами. Прочность их, равно как и ширина трещин, различны. Стены последних, вертикальные и гладкие, голубые вверху, уходят в черную глубину. Падение в нее гибельно. Идущий обычно по звуку своих шагов распознает появившуюся под ногами пустоту. Трактор же в этом отношении глух и слеп.

Рейд Мирного

Сам Мирный стоит на безопасном месте, но вокруг него на разных расстояниях расположены опасные зоны. Пути между ними известны водителям и отмечены гуриями из пустых бочек. Свежие трещины появляются чрезвычайно редко.

Водители наши — народ опытный, еще до поступления в экспедицию успели себя зарекомендовать мастерами высокого класса. Широко раскинулась наша южная столица — Мирный, прозванная так его основателями. Поэтому нашему транспорту всегда работа находится — на передающий, на склад дальний, на аэродром, к аэрологам, к самым разным службам доставлять людей и грузы. Пешком далеко старались не ходить. Не только ноги берегли — все хорошо знали, чем грозит путнику неожиданно свалившаяся пурга.

Были у нас гусеничные вездеходы, трактора С-80 и мощные тягачи с теплыми домиками-балками вместо кузова. Мощную технику по мелочам не гоняли, берегли для дальних переходов и особых случаев. Больше всего трудились трактора. Гремит, бренчит, бросает назад вырубленные куски твердого снега и везет за собой на стальном листе людей на работу или груз куда-нибудь неподалеку.

В глубь Антарктиды

Мастер был Левушка подъехать как надо, притереть свой трактор с волокушами к штабелю или домику. Бывало, подгонит он их к самому трапу кают-компании, бери только продукты или куски снега для воды и заноси в камбуз. Характер у него был спокойный, легкий. На шутки никогда не обижался и сам подцеплял иногда. Его любили за это, а зная мастерство, доверяли многое. Говоря такое, понимать надо, что среди людей, направленных на работу на шестой континент, выделиться непросто. Говорить ему это все, конечно, никто не говорил, а если и говорил, то совсем другое:

— Лева! Надо бы посмотреть там, под снегом в заносах. Возьми нож бульдозерный, откопай осторожненько.

Или:

— Лева, свези-ка быстренько таких-то на полосу к самолетным стоянкам, хотят крепление вертолетов усилить, пурга к нам идет…

В тот день поземки не было. Ясно. Снег ровный, гладкий. Ходили этим путем много. Провалились неожиданно. Под трактором, в трещине, оказался выступ, на котором он и застрял. Лева успел вырубить скорость, и трактор не сполз вниз и некоторое время должен был продержаться на выступе. Двоим вылезти никак нельзя — слишком высоко до края трещины. Буквально силком пришлось Крылову заставить напарника своего залезть к нему на плечи и выбраться наверх за помощью…

Тягачи, вездеходы — все устремляется к месту, где случилось несчастье.

Когда операция по спасению была благополучно закончена, Леву, пережившего слишком много, отдали врачам на поруки, посадили в вездеход и вместе с учеником повезли в Мирный…

Сейчас сидит он передо мной и говорит:

— Не доверили мне тогда мой трактор обратно в Мирный отогнать. Другой его повел, а я пассажиром поехал. А вы говорите — награда. Гордиться мне…

Долго потом пришлось беседовать с Крыловым людям, в таких делах опытных, пока у парня все в душе встало на место и обида сменилась благодарностью товарищам.

Сложная и деликатная вещь — душа человеческая, и непросто иной раз разглядеть ее.

Апрель — конец зимы, конец весенней грязи, конец всему, успевшему надоесть! Светит солнце на детвору, бегут последние ручьи, высыхают подворотни, воздух полон запахов весны. Все ждут тепла, света и чего-то невысказанного.

Весна пришла. (Государственный Русский музей.)

Сегодня, в неделю изобразительного искусства, — день открытых дверей в творческих мастерских живописцев, графиков, скульпторов. К каждому из нас придут "посетители" — люди разные и чаще всего незнакомые. Те, кто нашим делом интересуется, ходят к нам, как на концерт музыку слушать. А мы, художники, рады. Любо нам таким гостям свои работы показывать. Тут и первые мнения о них услышать можно, и своими мыслями поделиться. Поговорить так иной раз полезно бывает. Но только ежели фальшь какая случится — картины сразу, как-то по-особому, потускнеют, затаятся, и всем вокруг неловко станет. Точно неуважение кто какое в божьем храме сделал. Работа наша, при всей ее деликатности, серьезная и пустословия не терпит.

Звонок. Идут. Топчутся в дверях. Проходят. Садятся. Разместились еле-еле. Все три длинные лавки в мастерской у меня полны. Даже доску на ящики положили. Друзья знакомых привели. Совсем чужие пришли. На пол кусок холста постелили, и на нем школьники и такелажники со стройки примостились. А мне на этот раз показывать особенно нечего. Основное — картина, а она пока еще не кончена. Из последней поездки этюды — все черные, необычные, писанные ночью, и на них белеют светом, будто мелом вычерченные, провода, щитовые домики, приборы, мачты, заснеженные, инеем обросшие. Пока расставляю работы, воспоминания охватывают меня, и весь путь пройденный встает перед глазами. Путь до самого полюса на дрейфующую станцию СП. Он ведь тоже не последний гвоздь в будущей картине. О нем, о пути, я и расскажу вам, друзья, пожалуй.