Артур Дойль - Мир приключений, 1922 № 01

Тем временем герцог Гислей, ставший Самуэлем Белей, делал быстрые успехи в начальных науках. Через месяц он мог свободно излагать свои мысли. К концу года он бегло читал и писал. Ему нашли место счетовода в конторе Хиченса.

Так прошли три года и два месяца. Однажды вечером счетовод Хиченсов, комиссионеров по продаже индиго, лег спать в состоянии странного возбуждения. Во сне индиго странным образом смешивалось с индийской рупией, племянник Элиа с посланником Франции, а Мери с ее величеством королевой. К утру мысли его стали яснее.

— Кабинет собирается в полдень, — думал он — в одиннадцать часов я получу шифрованные телеграммы из Парижа и Каира, а посланник явится не раньше четырех. К этому времени наше положение определится.

В эту минуту кто-то постучал в дверь.

— Кто там? — крикнул он.

— Вы опоздали, дядя Сам, — ответил чей-то голос — завтрак уже давно готов.

Он спрыгнул с постели и поднял шторы.

— Где же это я, — подумал он. Он увидел себя в зеркале и не узнал. Посмотрел на часы: у него были золотые часы, а эта серебряная луковка, очевидно, не его, хотя и кажется ему странным образом знакомой… Что это все означает?.. И почему лакей не приходит одевать его?.. Тут какая-то тайна… Он нерешительно спустился вниз. В маленькой столовой он увидел Мери и Элиа. Почему они называют его дядей Самом?

— Я боюсь, как бы не опоздали в контору, дядя, — сказала Мери. И герцог поймал себя на том, что он испуганно посмотрел на часы. Перед его глазами промелькнул магазин Хиченса. В девять часов он должен быть за своей конторкой, нужно просмотреть счета на индиго. Но как же быть тогда с заседанием кабинета министров, назначенным на двенадцать часов?

— Вы плохо выглядите сегодня, дядя Сам, — сказала миссис Тимминс: — вам нужно денек отдохнуть. Я уверена, что мистер Хиченс согласится на это. Элиа зайдет в контору предупредить его.

Благодарю вас, Мери, — ответил герцог: — действительно, я чувствую себя неважно.

Мистер Тимминс собирался уходить, когда герцог бросил ему коротко — Останьтесь, — и предложил сесть, повелительно указывая на стул жестом совершенно несвойственным дяде Саму.

— Элиа и Мери, сказал он — не будете ли вы так добры объяснить мне кто я такой?

Мистер и мистрис Тимминс с грустью посмотрели друг на друга. Неужели с ним начинается новый припадок?

— Но вы — дядя Сам, — ответила спустя минуту Мери.

— Конечно, конечно… а однако я прекрасно знаю, что я не дядя Сам, — объявил герцог.

— А кто же вы, — спросил мистер Тимминс.

— Я — герцог Гислей.

Мистер и мистрисс Тимминс обменялись скорбным взглядом.

— Ну, конечно, вы — герцог Гислей, — подтвердил Элиа — мы всегда это знали.

— Но почему же вы называете меня дядей Самом?

— О, это просто ласкательное имя.

— Но, сударыня, — возразил герцог — на каком собственно основании вы называете меня ласкательным именем?

— Вы совершенно правы, — кротко ответил мистер Тимминс — на каком основании? Нет никакого основания.

— Не будете ли вы так добры, — продолжал герцог: — сказать мне, сколько времени я живу с вами?

— Уже года три, — сообщил мистер Тимминс.

— Три года! — воскликнул герцог — Вы в этом совершенно уверены?

— О да, вполне уверен.

— Как я попал сюда?

— Вы приехали с Минорки на извозчике.

— С Минорки, на извозчике? — Если я еще не сошел с ума, то это не замедлит случиться.

— Нет, нет, дорогой дядя! Вы просто немного переутомились. Вам нужен отдых, покой. Я принесу вам сейчас капель…

— Довольно. — сказал герцог — меня ждут срочные депеши в министерстве иностранных дел.

С этими словами он направился к двери, но мистер Тимминс преградил ему дорогу, в то время как миссис Тимминс обхватила его обеими руками.

— Дядя, сядьте, — умоляла она — прошу вас, успокойтесь.

— Сударыня, — закричал взбешенный герцог: — я прошу вас пустить меня.

— Я вас отсюда не выпущу, — заявил мистер Тимминс решительным тоном.

Герцог Гислей, будучи дипломатом по профессии, сел на диван и вступил в переговоры.

— Выслушайте меня, — начал он — я не сумасшедший, как вы думаете, и совсем не ваш дядя. Я — герцог Гислей; каким образом я попал сюда, я объяснить не могу, и в настоящий момент эго не имеет большого значения. Крайне важные депеши ожидают меня в министерстве иностранных дел, и я должен отправиться туда немедленно. Вы пойдете со мной, Элиа, и, если там откажутся меня признать, я обещаю вам сейчас же вернуться домой.

Герцог говорил совершенно спокойно, и его слова произвели некоторое впечатление на слушателей.

— Как вам угодно, дядя, — согласился Элиа — идемте хоть сейчас.

В конце улицы герцог нанял кеб. Они подъехали к министерству иностранных дел. Герцог через две ступеньки взбежал на лестницу, и направился к швейцару.

— Сер Руперт здесь? — спросил он.

— Вам было назначено притти, сударь? — осведомился тот.

— Нет, я — герцог Гислей.

Почтительное выражение лица швейцара моментально изменилось.

— Теперь это уже не производит впечатления, — сказал он: — за те три года, что я здесь служу, к нам каждую неделю приходят по два, по три.

— Видите, дядя Сам, — сказал мистер Тимминс, дергая герцога за рукав — пойдемте лучше домой.

— Замолчите, Элиа, — возразил его светлость; повернувшись снова к швейцару, он сказал — Я попрошу вас дать мне лист бумаги и конверт.

Его повелительный вид, которым он так хорошо умел пользоваться, когда его принуждали к тому обстоятельства, произвел впечатление на швейцара. Тот с поклоном повиновался. Герцог поспешно нацарапал несколько строк и запечатал конверт.

— Немедленно отнесите это серу Руперту, — приказал он. Сер Руперт был товарищем министра.

Через несколько минут какой-то сановник поспешно сбежал с лестницы, перепрыгивая через две ступеньки, и, поколебавшись одно мгновение, бросился к герцогу и схватил его за руки:

— Ваша светлость, ваша светлость, — лепетал он с полными слез глазами.

— Ну, Элиа, верите вы мне теперь? — спросил герцог.

Мистер Тимминс попытался что-то проговорить, но слова застряли у него в горле.

— Идем наверх, — сказал герцог, дружески хлопнув его по плечу — сер Руперт Объяснит нам все.

Но сер Руперт оказался не в состоянии что либо объяснить.

Возвращение герцога Гислея, окутанное дымкой таинственности, произвело необычайную сенсацию во всей стране. Жители Ребекка-стрит с удивлением и восторгом узнали, что среди них в течение трех лет жил исчезнувший премьер министр. Вся улица была охвачена волнением, когда наследующий день герцог Гислей в последний раз явился к Мери и Элиа на торжественный чай. Тротуары были заполнены любопытными, и священник боялся высунуть, нос на улицу. Кричали «ypa» в честь его светлости и немало восторженных восклицаний досталось по адресу «старого Сама Белея», а когда на пороге появилась Мери, и герцог по старой памяти поцеловал ее, восторг толпы дошел до неистовства.