Артур Дойль - Мир приключений, 1922 № 01

Зайдя предварительно к себе, чтобы переодеться в поношенный костюм, который я всегда ношу во время подобных ночных прогулок, я поехал на автобусе в восточную часть города. Ночь была исключительно темная. Луна не взошла и тяжелые тучи заволокли все небо; опустелые улицы Ист-Энда представляли собою очень неприветливую, но достаточно привычную и нисколько не страшную мне картину.

Почти бессознательно я пошел почти тем же путем, как и в прошлую ночь; но если воля моя в данном случае бездействовала, то несомненно провидение мною руководило. Поэтическое торжество справедливости редко встречается в действительной жизни, но в эту ночь мне было суждено воочию увидеть, с какой быстротой иногда кара обрушивается на злодея.

Переулки, по которым я шел, были совершенно безлюдны. Большая обвешенная улица осталась далеко в стороне, и единственные звуки, свидетельствовавшие о продолжающейся человеческой деятельности, доносились с реки. И когда откуда-то слева донесся до меня крик, то в первое мгновенье я был искренно убежден, что это только плод разыгравшегося воображения, живо воскресившего эпизод прошлой ночи!

В каких-нибудь двадцати шагах от меня шла смертельная схватка — между европейцем и азиатом!

Убедившись, что это не галлюцинация, я начал медленно подходить к дерущимся, но звуки моих шагов гулко раздавались в узком переулке, и мое приближение только вызвало внезапную и драматическую развязку.

— Думал, я не узнал твоей поганой рожи? — выкрикивал знакомый мне голос. — Нечего орать — наша взяла! Теперь никуда от меня не денешься… желторожий!.. И я бы тебя прикокошил… (тут посыпался ряд бешеных ударов и раздалось невнятное бормотанье). Но только не под силу человеку укокошить китайца…

Я кинулся вперед к месту, где смутно виднелись два человека, сцепившихся в смертной борьбе.

— Вот, получай от меня на память, — произнес задыхающийся сиплый голос, когда я уже подбегал.

Один из противников безжизненно брякнулся на землю. Победитель тотчас пошел прочь и, тяжело переступая, скрылся в другом, еще более тесном переулке, составлявшем прямой угол с тем, где произошла драка.

Топот тяжелых матросских сапог замер в отдалении. Остановившись возле лежавшего человека, я пристально осмотрелся по сторонам, — я не мог отделаться от впечатления, что кроме меня был еще другой свидетель этой сцены, — что чья-то тень при моем приближении торопливо притаилась где-то в близи. Но ночная тьма ни звуком не подтвердила этого, и я не увидел никакого соглядатая. Нагнувшись над лежавшим, — это был китаец, — я направил свет карманного фонаря на его желтое, сведенное судорогой лицо… Невольно я издал возглас ужаса.

Хотя такая задача была «не под силу» человеку, как выразился удалившийся с арены битвы кочегар, однако, в данном случае китаец был отправлен к теням своих праотцев. Вероятно, при последнем ударе его бритый череп с такой силой стукнулся о стену, что последовала мгновенная смерть от сотрясения мозга.

Опустившись на колени и смотря в его закатившиеся глаза, я размышлял о незавидности своего положения. Уже и без того полиция подозревала, что я знаю об убийстве в таксо-моторе больше, чем показал, и я понимал, как мне трудно будет доказать мою непричастность к этому второму убийству, тем более, что я вовсе не был расположен разоблачить властям истинного виновника. Ведь этот человек, лежавший безжизненно у моих ног, и был, очевидно, один из тех двух, которые покушались убить кочегара с «Юпитера».

Я не верил, что мой приятель-матрос с умыслом убил китайца, даже несмотря на его угрожающие слова; смерть последовала случайно и, в сущности, была чуть ли не заслужена.

Мои размышления не остановились на этом. На мертвом китайце была грубая синяя куртка, и я осторожно и с некоторой брезгливостью стал ощупывать боковой карман. Тотчас же мои пальцы наткнулись на знакомый предмет… и я встал, посвистывая и держа в левой руке пропавшую косу!

Несомненно, сама справедливость руководила кулаками матроса. Этот китаец был убийца моей черноокой посетительницы!

Я стоял, не шевелясь, освещая карманным рефлектором найденную косу. Если мое положение было до сих пор затруднительным, то теперь оно становилось невозможным. То обстоятельство, что коса опять попала в мои руки, компрометировало меня окончательно. Что было делать?

— Боже, что это все значит? — произнес я вслух.

— Это значит, — ответил чей-то грубый голос, что на ваше счастье я следил за вами и видел все происшедшее!

Я быстро повернулся; сердце мое бешено заколотилось. Агент в штатском, приходивший вечером ко мне на квартиру, стоял передо мной, злорадно усмехаясь!

Я принужденно улыбнулся.

— Действительно, на счастье. Слава Богу, что вы здесь. Эта коса преследует меня как кошмар, я кажется схожу с ума!

Сыщик подошел и опустился на колени возле распростертого на земле трупа. Сделав беглый осмотр, он встал.

— Раз коса оказалась у него в кармане, — сказал он, то, по моему, можно утверждать, что он и есть убийца.

— Я того же мнения.

— А господин, который удалился как раз, когда я появился на сцену, — продолжал сыщик, — вероятно хотел свести с китайцем какие — нибудь старые счеты, но едва ли он имеет прямое отношение к этому делу.

— Я склонен согласиться с вами и в этом, — ответил я осторожно.

— Вы, пожалуй, затруднились бы описать его приметы?

— Боюсь, что да.

— Может быть, найдем его, — задумчиво промолвил агент и пытливо глянул на меня, — не справиться ли в конторе пароходного общества Самуильсона? Едва ли будет толк. Да и не к чему. Он и так избавил нас от лишних трудов. Но, тут он осмотрелся, приглядываясь к темным закоулкам: — не спрятался ли тут еще кто нибудь?

— Я почти уверен в том! — воскликнул я. — Готов присягнуть!

— Гм!.. Но теперь то его уже нет. Не будете ли вы любезны прогуляться до полицейской станции в Лаймхоузе и вызвать санитарную линейку? Я предпочитаю остаться здесь.

Я согласился и поспешил исполнять поручение. Повидимому, недоверие агента ко мне, хотя едва ли он серьезно подозревал меня в чем либо, — исчезли, и он признал меня даже своим союзником.

Итак, и в эту ночь мне пришлось изменить свою программу, так как моя экскурсия привела меня в конце концов в Боу-Стрит, откуда, по соблюдении известных формальностей, я отправился домой, унося в кармане таинственную косу. Один из агентов Скотланд-Ярда, инспектор Глазгоу, мой личный друг, встретился со мной в полицейском управлении на Боу-Стрите, и если бы не эта встреча, коса конечно была бы оставлена, как вещественное доказательство.

— Мы знаем, где найти ее в случае надобности, м-р Хэле, — сказал инспектор, и конечно вам можно доверить охрану вашей же собственности.