Вадим Чернобров - Москва: феномены, аномалии, чудеса

Комментарий пана Твардовского:

Красивое место. Случай проверить городскую легенду на себе. Гуляйте спокойно, только не ищите золота. А будете искать, никому не рассказывайте. Так никто про вас и не узнает.

Измайловский «инопланетянин»

Отмахнуться от подобных историй нельзя, а разобраться с каждой из них невозможно. Вот мы и попросили московского психиатра Михаила Ивановича Буянова проанализировать всего одну, но типичную историю.

Зазвонил телефон:

— Вы уже слышали, что в Москве поселились инопланетяне?

— Да, слухами земля полнится.

— Ну и как?

— Что — как? Существуют ли инопланетяне, никому точно не известно, одни в это верят, другие нет. Но это не моя компетенция, спросите радиоастрономов. А вот насчёт конкретных «инопланетян» в Москве, о которых вы говорите... проверить не мешало бы.

Мы с собеседником условились при первом удобном случае разобраться с загадочной историей на месте, благо адрес был указан точно — Измайлово, дом, квартира.

Через несколько дней мне предстояло читать лекцию для психиатров, приехавших в Москву на курсы повышения квалификации. Темой был психический инфантилизм — нервно-психические расстройства, при которых на первый план выходит недоразвитость эмоционально-волевой сферы. Скажем, подросток лет тринадцати-четырнадцати, при нормально развитом интеллекте, ведёт себя как ребёнок восьми-девяти лет. Такие подростки любят много играть, учатся крайне неровно, беспрерывно фантазируют. Подбирая больных для демонстрации (это принято на лекциях подобного рода), я узнал, что в больницу поступил 14-летний подросток, начитавшийся научно-фантастических романов и вообразивший, будто сам общался с инопланетянами.

Фантазии у него менялись, словно майский ветер: он заявлял, будто собственными глазами видел инопланетян, живущих у него в квартире, что путешествовал с ними на их родную планету, и договаривался до того, что он сам инопланетянин... Психиатра такими фантазиями не удивишь, — сколько наполеонов и чингисханов прошли перед нашими глазами. Теперь вот новый сюжет: двадцатый век теснит психиатрическую «классику», и на место чингисханов заступают космические пришельцы...

И вдруг меня осенило: а не тот ли это паренёк, из-за которого состоялся наш телефонный разговор? Оказалось, тот самый.

На лекции он охотно рассказывал о себе, не смущаясь, что концы с концами у него частенько не сходятся. В его поведении было много детского, и видно было, что этот симпатичный парень либо разыграл своих близких, либо сгоряча сболтнул, а признаться смелости не хватило. И он решил «стоять до конца» — тайком передвигал мебель (инопланетяне!), постепенно втянул в свои мистификации родных, особенно маленькую сестрёнку, словом, увяз в своей затее так, что без посторонней помощи выбраться уже не смог бы.

Остановить его было нелегко.

— К нам приходят учёные, даже знаменитые академики, — вещал он, — они записывают мои выступления на магнитофон, размножают на машинках, обследуют меня всякой аппаратурой, делают мне иглоукалывание. Говорят, во всем мире человек пять таких же «феноменов»...

Оратору было всё равно, верят ему или нет. Он уже десятки раз повторял рассказ родным, приятелям, незнакомым «академикам» — и вот теперь нам. И недоумевал ещё: почему мать водит его к психиатрам и настаивает на госпитализации? Впрочем, он мог догадываться, что мать желает ему добра, ищет кого-нибудь, кто бы помог справиться с фантазией, в которой он буквально тонул. Может быть, внутренне он и сам был не против такой помощи...

Наконец, мальчик «признался» присутствующим в своём инопланетном происхождении, сообщил, что обладает сверхчеловеческой силой, может преодолевать любые препятствия, мысленно передвигать предметы. Ему предложили продемонстрировать свои способности, — но «усилием воли» ни лист на календаре не перевернулся, ни телефон не зазвонил.

Через несколько дней я с двумя друзьями (инженерами по профессии) беседовал с родителями «инопланетянина» у него дома — обычная двухкомнатная квартира, семья тоже самая обычная.

— Мы и раньше догадывались, что сын нас разыгрывает, — говорил отец. — Но что мы могли поделать? К нам приезжали какие-то люди, говорили, что у нас живут инопланетяне, охали ахали. Как тут не поверишь — мы люди простые, неучёные, науку уважаем. Да и милиция была, тоже что-то заметили...

Чувствовалось, что, несмотря на все неудобства, родителям мальчика лестно принимать у себя учёных людей и даже немного жаль, что всё «лопнуло». Что до милиции, то начальник отделения, человек спокойный и разумный, сообщил нам по телефону, что никто из его подчинённых ничего «сверхъестественного» в этой квартире не наблюдал.

Конец истории? Отнюдь. Двойственная позиция родителей мальчика по-своему понятна, хотя и не похвальна; хорошо хоть мать всё-таки вовремя спохватилась... Но что сказать об «учёных людях» с титулами и без? С тех пор как мальчик объявил, что он общается с инопланетянами, слух о «пришельцах в Измайлове» снежным комом покатился по городу, обрастая на ходу подробностями. Квартира, где бывают инопланетяне, превратилась в проходной двор. Кто здесь только не перебывал! И хотя чуда никто так и не увидел, рассказам юного фантазёра продолжали верить на слово.

Человеческая психика поистине неисчерпаема, она таит в себе много неожиданного, о чём психология (и сестра её психиатрия) пока могут только строить догадки. Мы ещё далеко не всё знаем и о собственной психике, и о психике соседа (хотя опыт и традиции помогают взаимной регуляции), законы же массовой, групповой психологии изучены и того меньше. Десятки вопросов возникают, как только задумываешься над фактами, подобными истории с инфантильным подростком-«инопланетянином». Вера в чудеса здравствует и поныне, при том что ни социальных, ни экономических, ни культурных корней, казалось бы, у неё быть не должно.

«Поди ты сладь с человеком! — восклицал иронически Гоголь в “Мёртвых душах”, — не верит в бога, а верит, что если почешется переносье, то непременно умрёт; пропустит мимо создание поэта, ясное как день, всё проникнутое согласием и высокой мудростию простоты, а бросится именно на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетёт, изломает, выворотит природу, и ему оно понравится, и он станет кричать: “Вот оно, вот настоящее знание тайн сердца!” Всю жизнь не ставит ни в грош докторов, а кончится тем, что обратится наконец к бабке, которая лечит зашёптываниями и заплёвками...»

Суеверие и легковерие — тоже в близком родстве. И, может быть, стоит поискать не социальные или экономические их корни, а психологические? Ведь суеверия и «чудеса», как правило, вырастают на почве простодушия и наивности, малоинформированности (впрочем, и масса не приведённой в систему информации — тоже свидетельство полуобразованности). Весьма располагает к фантазированию, к любым контактам (от домовых до «пришельцев») и просто одиночество, и «жажда чудесного», и мода на сенсации. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов склонность известной части людей к галлюцинациям и даже к индуцированному, то есть «наведённому», помешательству...