Рольф Бломберг - В поисках анаконды

Это было богатое событиями и довольно трудное путешествие. Четыре дня мы пробирались верхом по узким вьючным тропам — то вдоль головокружительных обрывов и пропастей, то сквозь густые заросли по скользкой, глинистой почве. Наше снаряжение, да и сами участники экспедиции с честью выдержали серьезное испытание. При этом киноаппаратура осталась цела только благодаря какому-то чуду, потому что с нашими вьючными животными то и дело случались несчастья: то они летели кувырком, то проваливались по брюхо в грязь, и нам приходилось выручать их совместными усилиями.

Курт Вальгрен один раз чуть не сломал себе шею: подпруга его лошади лопнула, и он полетел вниз головой в глубокую жидкую грязь. К счастью, у Курта оказались прочные позвонки, и он благополучно выбрался из ямы, грязный и злой, как черт. До сих пор знакомство Курта с седлом сводилось к верховой прогулке в Исландии, когда пугливая лошадь сбросила его на камни; понятно, что после нового приключения он стал относиться с еще большей подозрительностью к четвероногому средству передвижения. В дальнейшем Курт предпочитал в опасных местах слезать наземь и доверяться собственным ногам.

Нашей первой жертвой оказались не жабы, а уже упомянутый удав боа, которого «Соколиный глаз» Муньос обнаружил висящим на дереве. Караван немедленно остановился, в мгновение ока кинокамеры и звукозаписывающая аппаратура были приведены в боевую готовность, мы вырубили шесты с рогатками, и после этого судьба рептилии была решена. Несмотря на протестующее шипение, удав был изловлен и упрятан в мешок, пленка запечатлела волнующий эпизод, и все, кроме нашего пленника, были довольны.

Конечной целью этого похода было местечко Ла-Сиудад-де-Мадригаль на берегу реки Патия. В эпоху испанских завоеваний здесь возник город, но индейцы сровняли его с землей и убили белых поработителей. До недавнего времени развалины города были скрыты густыми зарослями, но лет десять назад на этом месте появилась небольшая деревушка, и джунглям пришлось уступить место посевам и пастбищам. Именно здесь-то и обитают гигантские жабы, однако встречаются они довольно редко. Несмотря на продолжавшиеся три дня и четыре ночи усиленные поиски, в которых участвовали шесть членов экспедиции и все население деревни, добыча составила всего лишь три экземпляра, да и то из них только один оказался взрослым. Зато этот толстячок и весил целый килограмм!

Мы ловили не только жаб. В мой первый приезд в Ла-Сиудад-де-Мадригаль мне попалась небольшая ярко-красная лягушка, которая относилась к неизвестному дотоле виду и была наречена замысловатым ученым названием «Дендробатес гистрионикус конклюэнс». Это ядовитая лягушка; яд выделяется железами, находящимися на спине. Индейцы в Чоко, на северо-западе Колумбии, используют его для своих стрел. Достаточно яду попасть на открытую ранку, и можно писать завещание.

Меня просили добыть еще несколько экземпляров этой необычной твари. И вот теперь я обратился к помощи жителей деревни, пообещав уплатить за каждую лягушку по одному песо (больше двух крон на шведские деньги). Это оказалось роковой ошибкой с моей стороны: я чуть не оставил экспедицию без денег! Насколько редки гигантские жабы, настолько же распространены, судя по всему, красные малютки.

Первым пришел ко мне один мальчуган, неся десяток лягушек, и я был очень счастлив. Но скоро перед нашим домом выстроилась целая очередь ловцов в возрасте от пяти до девяноста лет, держа в руках банки, пакеты, кульки из банановых листьев. Пришлось послать мальчишек — предупредить тех, кто еще не вернулся с охоты, что мне больше не нужно лягушек. Отобрав нужное количество, я выпустил остальных на волю, и ближайшие несколько минут вся земля вокруг дома казалась покрытой живым красным ковром.

Проведя три дня в Ла-Сиудад-де-Мадригаль, мы вернулись в Пасто и привезли туда змею, жаб и лягушек. Я бы охотно задержался еще, так как у меня было много заказов от зоопарков и музеев на новую Буфо, но съемки стояли на первом месте, и пришлось поспешить дальше.

Возвращались мы в Пасто тоже не без приключений, однако прибыли туда благополучно, хотя и основательно измотанные. А на следующее утро состоялось происшествие, с которого начинается данная глава. Хорошо хоть, что уборщица не обнаружила змеи, не то пришлось бы нам, чего доброго, выселяться из гостиницы.

Вы спросите, как удались съемки? Предоставляю слово Курту Вальгрену:

«Ослепительное утреннее солнце устремилось к зениту. Дома и улицы словно колеблются в жарком мареве. Многочисленные церкви дружно трезвонят, созывая прихожан. Однако человек, выходящий от лучшего (если верить дирекции гостиницы) фотографа в Пасто, ничего не замечает. Этот человек я, в руках у меня куски киноленты, такие черные, что лишь с большим трудом можно различить на них какие-то непонятные линии. Так выглядят пробы, по которым мы должны судить о результатах нашей первой многострадальной экспедиции в Анды.

Правда, в багаже, который отплыл заблаговременно на пароходе из Швеции в Колумбию, уложены, наряду с запасным съемочным аппаратом, также и несколько бутылок готового проявителя и закрепителя, однако нераспорядительность шведской фирмы привела к тому, что нам на первом этапе пришлось обходиться без этих столь важных деталей. Единственный выход — обратиться к содействию местных специалистов…

Еще накануне, рассматривая у входа в фотографию изображения почтенных граждан города Пасто, я начал испытывать некоторое сомнение. Оно только усилилось, когда щуплый небритый человечек в посеревшей от старости шляпе с обвислыми полями робко впустил меня в «ателье». Мы очутились в полутемной комнате. Одна стена была завешена грязной тряпкой, по-видимому служившей фоном при фотографировании. Всю аппаратуру составлял древний «Кодак» 6×9 да две фотолампы с самодельными картонными рефлекторами на длинных подставках, напоминающие увядшие лилии. Кругом висели давным-давно высохшие негативы, словно допотопная липучая лента для ловли мух. Нехитрая мебель — стол да стул — была завалена пожелтевшими отпечатками, старыми газетами и другим хламом. Фотограф провел меня за тряпку — в «лабораторию», загроможденную бутылками, побитыми ванночками и стеариновыми огарками. Впрочем, здесь было достаточно темно, чтобы проявить мои пробы, а остальное меня не интересовало.

Испуганный человечек заверил меня, что постарается точно соблюдать время проявления и температуру растворов, и обещал сделать все к завтрашнему утру.

И вот я держу в руках результаты его деятельности. Что же это такое? Неужели все наши усилия оказались впустую? Утомительные переходы по узким вьючным тропам вдоль крутых склонов, где каждый метр заснятой кинопленки связан с лишениями и опасностями; лазанье с уступа на уступ в поисках подходящей точки, чтобы возможно лучше показать величие ландшафта; летящие сверху на тропу камни, заставляющие лошадей испуганно шарахаться, а рядом — бездонная пропасть… Я вспоминаю глухие ущелья, где с узких уступов на тысячу метров вниз срывались бурные реки, вспоминаю огромные оползни на нашем пути. Немые зарницы по вечерам, ночные ливни, Пеньол, Поликарпу, Ла-Сиудад-де-Мадригаль… Глинобитные лачуги, заброшенные по воле случая в самые глухие уголки Анд. Поселенцев — сильных и выносливых, гордых и волевых потомков индейцев и конквистадоров…