Рольф Бломберг - В поисках анаконды

Больше тысячи метров пленки засняли мы в первом походе. Сколько времени пройдет, прежде чем они попадут в лабораторию в Стокгольме! Но еще больше — пока нам сообщат о результатах: не так-то легко добраться до Пасто, не говоря уже о Пуэрто-Легизамо, куда мы отправляемся отсюда.

Итак, мне остается только возвратиться в гостиницу, оторвать еще пробы и надеяться на лучший результат.

Проявленные куски, которые на следующее утро предъявляет мне, робко улыбаясь, маленький фотограф, мало чем отличаются от предыдущих. Нет, не может быть, чтобы мы запороли все ленты! Будем надеяться, что недостающее снаряжение догонит нас самолетом в Пуэрто-Легизамо, и я сам смогу произвести проверку».

Как видите, Курт Вальгрен чувствовал себя не очень весело.

Зато для меня пребывание в Пасто оказалось более счастливым. Рано утром, когда я еще лежал в постели, с улицы донесся в номер знакомый писк. Неужели мне снится сон? Ведь так пищит только одно существо на свете — длинношерстый тапир! Сколько трудных походов совершил я в уединенные уголки Анд в поисках этого редкого животного! В конце концов мои усилия увенчались успехом, и нью-йоркский зоопарк «Бронкс» первым в мире получил горного тапира.

Да-да, это пищит тапир! Но каким образом… на улицах Пасто? Я выскочил наружу в одной пижаме. Представьте себе, мое удивление, когда я действительно увидел длинношерстого тапира! Поймавшие его индейцы искали покупателя, и я не замедлил заключить с ними сделку. Первый тапир, отправленный мною в Нью-Йорк, был самкой. Меня просили раздобыть самца — вот он тут как тут, с доставкой на дом!

Перед тем как покинуть Пасто, я передал тапира, жаб и удава на попечение моего друга в Попаяне. Он посадил первого в нью-йоркский самолет, отправил вторых в Гётеборг, а третьего, оставил у себя.

А мы продолжали путь в Амазонас.

Начало следующего этапа нашего путешествия было не «слишком обнадеживающим. Нам предстояло спуститься по восточным склонам Анд на вместительном грузовике, а накануне выезда мы наблюдали похороны шофера, разбившегося на этом самом участке. Много несчастных случаев происходит здесь, особенно в дождливый сезон. Машины срываются в пропасти, обвалы и оползни погребают заживо людей и коней. Трудно найти другую дорогу, где бы стояло столько крестов.

В первый день нашего местами довольно опасного путешествия мы преодолели перевал на высоте 4000 метров и очутились в плодородной высокогорной долине Сибундой. Мы познакомились с местными индейцами, а также с двумя бородатыми монахами-капуцинами, учредившими школу и больницу для населения. Жители долины Сибундой — гордые и суровые люди, считающие себя потомками инков. Они любят яркие пончо, на шее носят огромные ожерелья из фарфоровых бус. Охотно путешествуют: я встречал их и в Боготе и в Кито. Сибундойцы известны, как искусные врачеватели; они торгуют высушенными растениями и другими лекарствами, а также амулетами.

Отсюда мы двинулись дальше в сторону Амазонас по бесконечно петляющей дороге, мимо устрашающих обрывов, через гнилые мостики… Погода стояла скверная, густой туман и проливной дождь лишь изредка сменялись ярким солнцем. Постепенно высокогорная растительность перешла в пышную субтропическую флору. Красивые древовидные папоротники стояли вперемешку с деревьями, увешанными яркими орхидеями. Все чаще стали попадаться пестрые, красочные птицы и бабочки.

Разумеется, кинокамера не оставалась бездеятельной во время нашей поездки, и я снова обращаюсь к записям Курта — они не менее выразительны, чем снятые им кадры:

«Исполинские горные хребты вздымают свои вершины над тучами, разрывая их на клочья острыми зубцами и принуждая скатываться вниз по страшным кручам. Обрывки туч собираются вместе и оплакивают свое заточение. Реки угадывают близкую свободу, набираются сил и вгрызаются в горные склоны, прорываясь на волю, к Амазонас.

Четыре дня мы наслаждаемся этой фантастической природой. Неутомимый грузовик карабкается вверх и вниз по узкой извилистой дороге, которая порой буквально завязывается в узел. Анды в солнечном освещении! Что это должно быть за зрелище, какие можно снять кадры! Но чем выше мы поднимаемся, тем реже проглядывает солнечный луч. Одна за другой плывут тяжелые, низкие тучи, приостанавливаются, словно желая передохнуть, и ложатся затем обессиленно на нас. Все окутывается влажным туманом, то и дело переходящим в бурный ливень. Как тут снимать? Мы ждем часами, когда крошечные голубые просветы, точно издеваясь, выпустят на мгновение солнце — только приготовишь аппарат, как уже опять кругом все серо! И снова петляем на нашем грузовике, упорно выжидая солнца. Кончается тем, что мы решаем показать путешествие через Анды таким, каким оно оказалось на самом деле. Снимаем ливни, туманы, быстро густеющие сумерки, окутывающие все летучим покровом. Я снимаю и снимаю, хотя не сомневаюсь, что все равно не смогу полностью передать своеобразное настроение, навеваемое причудливым ландшафтом.

Эстасьон… Мы прибываем сюда в проливной дождь, когда уже давно стемнело. Несколько дощатых строений на скалистом карнизе борются из-за места с узкой дорогой; так и кажется, что они сейчас обрушатся в тысячеметровую пропасть, на простирающуюся внизу равнину. Хозяин встречает нас широкой улыбкой своей лоснящейся луноподобной физиономии. Доски пола в ужасе скрипят, потрясенные столь многолюдным вторжением, тонкая стеариновая свечка, воткнутая в бутылку из-под рома, виновато моргает, бросая робкий отсвет на скудную обстановку. По жестяной крыше яростно барабанит тропический ливень, а мы жадно набрасываемся на густой суп из маниока и зеленых бананов. На столе появляются наполовину опустошенная бутылка рома и стакан. Настроение поднимается. «Вот бы показать все это в кино!» — говорит кто-то. И тут я вспоминаю керосиновую лампу у входа, которая наперекор дождю старается немного потеснить ночной мрак.

Плакаты: мадонна, рекламирующая освежающий напиток, Христос, призывающий курить какие-то особенные сигареты. Неугомонный попугай. Хозяин дома, члены экспедиции — я перехожу от одного объекта к другому, вооружившись своим аппаратом и керосиновой лампой… Уже далеко за полночь мы развешиваем вдоль и поперек гамаки и засыпаем под гул дождя».

На четвертый день, после головокружительного спуска из Эстасьон, мы очутились в настоящем тропическом климате — вечнозеленый влажный лес, тут и там клочки посевов сахарного тростника и банановые посадки.