Рольф Бломберг - В поисках анаконды

Здесь живет водяной удав — анаконда. Мы балансируем по гниющим стволам, проваливаемся по пояс в грязь, а за нами неотступно следуют тучи насекомых. Съемочная камера становится все тяжелее и тяжелее. Руки горят, когда я поднимаю ее, чтобы заснять очередные кадры. И вот случается неизбежное. Слышится характерный треск, словно кто-то давит ногами ореховую скорлупу: разбухшая от влаги лента заедает, и лентопротяжный механизм рвет перфорацию. Пробую сменить кассету. Снимаю несколько сцен — снова треск. Нет, видно, из съемок ничего не выйдет. Расстроенные, мы продолжаем поиски, но я мечтаю лишь об одном — хоть бы мы не нашли анаконду сегодня! Моя мечта сбывается.

Вечером я бьюсь над разрядкой кассет. Руки влажны от пота. Светочувствительный слой превратился не то в сметану, не то в жевательную резину. Все же мне удается убрать ленту в жестяные коробки. Однако вечерняя роса слишком обильна, чтобы я мог разобрать аппарат. Уныло заползаю под накомарник и долго не могу заснуть…

…Ослепительное жаркое утро. На ящике под брезентовым тентом разложены внутренности съемочной камеры. Олле вызвался мне помочь. Мы чистим, протираем и смазываем кадровое окно и лентопротяжный механизм — лента должна идти возможно легче. Не один час уходит на то, чтобы собрать аппарат и проверить, что он действует так, как надо, в этой раскаленной атмосфере. Затем мы снова отправляемся на охоту за анакондой. Но теперь я беру с собой пузырек с машинным маслом и смазываю фильмовый канал, как только начинает заедать ленту. Целую неделю мы обливаемся пóтом, предаваясь тщетным поискам гигантской змеи. Затем возвращаемся в Пуэрто-Легизамо…»

Как и в Пасто, Курту удалось разыскать в Пуэрто-Легизамо специалиста, который взялся проявить несколько проб.

«…Тропическое воскресенье. Маленькая отважная крылатая машина приземляется на аэродроме — опять без нашего снаряжения… Настроение падает. Мы бредем в деревню к эль професор — местному учителю, который одновременно является деревенским фотографом. Накануне вечером я дал ему проявить несколько проб, а Рольф доверил фотографу свои фотоленты. Однако нам не удалось застать эль професор дома. Оказывается, у него есть еще одно занятие — он выращивает бойцовых петухов. А сегодня в Пуэрто-Легизамо петушиный бой. Хриплое кукареканье и вопли восторженных зрителей помогают нам без труда найти место, где идет сражение.

Посреди маленькой арены сидит на корточках наставник юношества и опрыскивает ромом истеричного петуха. Лицо учителя побагровело от возбуждения и спиртного. Зрители орут.

Несколько мальчишек собирают тлеющие на песке окурки и докуривают их.

И вот два петуха становятся в позу профессиональных бойцов; представление начинается. Роль шпаг играют клювы, удары наносятся по всем правилам искусства. Первые выпады отличаются продуманной осторожностью — надо разведать тактику и силы противника. Затем темп боя нарастает. Молниеносные выпады и контрвыпады, рев зрителей… Облака ныли, летящие во все стороны перья… Кровь брызжет на жаркий песок, который жадно впитывает каждую каплю. Невозмутимые мальчишки допивают остатки из пивных бутылок. Время от времени по песку проносится быстрая тень — над ареной парят в нетерпеливом ожидании стервятники. Обезумевшие петухи продолжают смертельную схватку. Бьют клювами и ногами, стараясь поразить голову противника остро отточенными шпорами. Убить или погибнуть самому — третьего не дано! Вот один из бойцов наносит сокрушительный удар, шпора вонзается в голову противника. Петухи мечутся по кругу в вихре перьев и капель крови. Эль професор проиграл. Крики и брань сливаются в невообразимый гул. Мы спрашиваем учителя, как обстоит дело с нашими негативами. «Маньяна де маньяна» — завтра утром все будет готово…

В окошке бамбуковой хижины приветственно покачиваются подвешенные для сушки фотоленты. Несколько лент склеились между собой и тщетно пытаются освободиться, обдуваемые пыльным ветром. Эль професор встречает нас. Он считает, что наши результаты совсем неплохи, особенно это относится к некоторым фотографиям. С кинолентой дело обстоит хуже — очень уж мал формат. «Ну ничего, — произносит он снисходительно. — Вы бы посмотрели, с какими негативами ко мне приходят иной раз! Каждому может не повезти. Я и сам вчера потерял пятьсот песо на своих петухах…»

Прежде чем мы успеваем сообразить, в чем дело, он подходит к окошку и грубо дергает слипшиеся ленты. Мы испытываем такое же ужасное чувство, как если бы он у нас на глазах разорвал заживо одного из своих петухов. На лентах появляются длинные белые царапины. Хорошо, если сохранилась половина кадров… Причем испорчены, разумеется, самые удачные. Вернее, те, которые Рольф сам считает наиболее удавшимися. Неповрежденные кадры изображают что-то расплывчатое и непонятное.

Пока Рольф нервно пытается опознать снимки, я ищу свои пробы. Вот они — распяты на бамбуковой стене. Где верх, где низ, разобрать невозможно. Рассматриваю кадры в лупу и вижу какую-то странную мозаику. Говорю учителю, что ни мой «Кодак», ни я сам тут ни при чем; виноват тот, кто проявлял. «Разумеется. Но где раздобыть холодную воду для промывки, если температура воды в Путумайо никогда не опускается ниже тридцати градусов! Хорошо еще, если удается остудить ее до двадцати пяти!» — возмущается эль професор.

Рольф закончил свое исследование — трех лент недостает. Эль професор извиняется. К сожалению, вчера вечером, когда он споласкивал ленты в реке, было очень сильное течение, а лент было так много… К сожалению, он потерял несколько штук и не смог отыскать их в темноте. Но ведь и на оставшихся есть несколько удачных кадров! «А уж известно — фотографирование требует терпения и навыка…»

Мы возвратились на Рио-Каукаю и потратили еще неделю на поиски гигантской анаконды. Несколько индейцев племени хитото подтвердили сведения Вильямисара. Они сами на протяжении вот уже четырех лет то и дело сталкивались с чудовищем; последний раз — всего несколько недель назад. Однако мы проискали напрасно: десятиметровая анаконда не показывалась.

Наконец прибыло наше снаряжение, и одновременно Курту вручили телеграмму из Швеции: «Негативы в полном порядке. Выдержка правильная».

Мы облегченно вздохнули.

В день рождества наш отряд расположился лагерем на маленьком островке посреди болота Лa-Апая. Вряд ли кому-нибудь из нас приходилось раньше встречать праздник в такой необычной обстановке.

Вообще-то мы направлялись к индейцам племени кофан, обитающим на берегу реки Сан-Мигель, на границе Экуадора и Колумбии, спешили попасть туда до того, как обмелеют реки; однако нам пришлось столько услышать о загадках болота Ла-Апая, что мы не устояли против соблазна посетить его.