Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 1

Недавно Шель сделал попытку дать совершенно новое толкование морской экспедиции Тиберия. [14] O. Sсheel, Geschichte Schleswig-Holsteins, Die Frühgeschichte bis 1100, Neumünster, 1939, В. II, S. 66 (и след.). Он исходит из того, что имеющееся в «Анкирской надписи» указание, будто флот вышел из Северного моря « ad soils orientis regionem » [в направлении восходящего солнца. — Ред.], не соответствует западному побережью Ютландии, направленному к северу. Плыть оттуда на восток можно только через устье Эльбы, а затем в области, находящиеся восточнее Гамбурга. Утверждение, что флот достиг Скагена и что этот мыс следует отождествлять с « Cimbrorum promontorlum », Шель считает «свободной игрой воображения». Он стремится тщательно обосновать свою точку зрения даже в деталях.

Все же оригинальная гипотеза Шеля малоубедительна. Его точка зрения, будто выражение « ad soils orientis regionem » означает направление прямо на восток, несостоятельна.

В северном умеренном поясе, у 54° с.ш., в середине лета « solis orientis regio » означает никак не восток, а северо-восток. Ошибки в отношении небесных ориентиров в высоких широтах у древних авторов встречаются довольно часто. Так, в древности считали, что Ирландия лежит к северу от Британии, а Ютландия, по Птолемею, простирается не в северном, а в северо-восточном направлении. Выражение « ad soils orientis regionem » можно толковать по-разному, но ни в коем случае нельзя просто класть его на чашу весов в качестве решающего аргумента, как это делает Шель. Кроме того, в цитате из Веллея (см. стр. 335) ясно сказано, что флот сначала обошел заливы океана, а затем «из неизвестного моря, о котором до этого никогда не слышали», направился [339] к Эльбе. Поэтому предположение, что корабли от устья Рейна дошли только до нижней Эльбы, представляется неправдоподобным. Особенно трудно понять, почему Шель сомневается в том, что название « Cimbrorum promontorium » следует относить к Северной Ютландии. В античных источниках нет разнобоя при применении этого названия, [15] См. Plin., N.H., 4, 95 (высказывания Филимона); Корнелий Тацит, Соч., т. I, «Германия», гл. 37; Ptоlеmäus , II, 11, 2, 12. и Детлефсен прав, утверждая, что в древности «Кимврский мыс всегда помещали на крайней точке полуострова». [16] D. Detlefsen, op. cit., S. 24. Остается неясным, как, например, согласовать очень определенное утверждение Плиния, будто у Кимврского мыса римляне увидели огромное море, с гипотезой Шеля, что флот Тиберия проник только в устье Эльбы. Предположение Шеля сделано не без насилия над источниками. Автор считает его совершенно неверным и полагает, что прежние толкования были правильнее, тем более что Тацит определенно называет Кимврский мыс « proximos Oceani » [океанский мыс. — Ред .]. [17] Корнелий Тацит, «Германия», гл. 37, Соч., т. I, стр. 59. На основании одного указания Плиния, будто флот продвигался « ad solis orientis regionem », нельзя делать таких смелых и слишком далеко идущих заключений, какие пытается вывести Шель. Это тем более неверно, что у греков и римлян отнюдь не редко встречаются очень неправильные географические ориентиры. [18] Ср. доказательство Гумбольдта. [См. А. Гумбольдт, Центральная Азия, М., 1915, т. I, стр. 21. — Ред. ]

Тут действовало много причин. На одну из них, особенно своеобразную, обратил внимание Хирт. [19] F. Hirth, Chinesische Studien, München–Leipzig, 1890, S. 5. Если Персидский залив, который, как известно, простирается с северо-запада на юго-восток, в древних описаниях представлялся простирающимся с севера на юг, то причину этого следует искать в следующем факте. Когда моряки, ходившие по заливу под парусами, хотели при преобладающем западном ветре править на юго-восток, к выходу, они должны были держаться южного курса, так как из-за ветра суда относило в сторону.

(23) Но лето приближалось к концу, и Цезарь [Германик] отправил часть легионов сухим путем на зимние квартиры, а большую часть сам посадил на флот и рекою Амизией вывел в море. Сначала спокойные воды шумели только под ударами весел множества кораблей или рассекаемые парусными судами; но вскоре небо затмилось, пошел град, взрывы ветра со всех сторон подняли страшные волны, заслонившие даль, и невозможно стало править кораблями. Солдаты в страхе, незнакомые со случайностями моря, мешают матросам, подают им помощь не вовремя, препятствуют знающим лицам распоряжаться. Вскоре небо и землю объял южный ветер; возвышенность германской земли, глубина рек, необъятная масса облаков придавали ему силу, а холод соседних северных стран делал его еще неистовее; корабли были увлечены и разметаны по открытому океану, по скалистым островам, по скрытым подводным камням. Сначала еще можно было кое-как избегать этих опасностей, но, когда сделался отлив и море стало относить корабли в одну сторону с ветром, якори не могли их больше сдерживать и не было средств выкачивать наполнившую их воду. Стали бросать в море лошадей, рабочий скот, багаж и даже оружие для облегчения кораблей, получивших течь с боков и все более и более погружавшихся в воду.

(24) Ярость океана страшнее всех других морей, климат Германии суровее всех других стран, — и эта буря среди неприязненных берегов или так далеко от них и на такой глубине, что море казалось беспредельным, превосходила все другие бури своими страшными размерами и новизной. Часть кораблей потонула, большее число было выброшено на дальние острова, солдаты на этих необитаемых островах умирали с голоду или поддерживали жизнь трупами лошадей, выброшенными туда же бурей. Только трирема Германика пристала к берегам хавков; там днем и ночью блуждал он по скалам и мысам, обвиняя себя в этом страшном бедствии, и друзья едва могли отклонить его от намерения броситься в море. Наконец начался прилив, настал попутный ветер, и поврежденные корабли возвратились, иные без весел, с натянутыми вместо парусов платьями, другие — влекомые потерпевшими менее вреда. Германик, исправив их как можно скорее, послал по островам; большая часть солдат была отыскана: многих выкупили [341] и возвратили нам недавно покорившиеся ампсиварии, некоторых, попавших в Британию, прислали назад тамошние царьки. Возвратившись из дальних стран, каждый рассказывал чудеса о силе вихря, о неслыханных птицах, о морских чудовищах, о получеловеках и полузверях, — была и правда, было и порождение страха. [1] Корнелий Тацит, Летопись, кн. II, гл. 23. М., 1853.

[Фризы] окаймляются Рейном вплоть до океана и, кроме того, окружают огромные озера, в которых плавали римские флоты. Оттуда мы даже пускались в океан. Молва говорила, что еще до сих пор существуют Геркулесовы Столбы, потому ли, что туда приходил действительно Геркулес, или потому, что люди согласились относить к его славе все, что только есть где-нибудь величественного. Не было недостатка в отваге у Друза Германика, но океан не допустил исследовать ни себя самого, ни того, что касалось Геркулеса. После уже никто не отваживался (на это), рассудили, что относительно деяний богов более святое и благоговейное дело верить им, чем знать их. [2] Корнелий Тацит, «Германия», гл. 34, Соч., т. I, стр. 26-27.