Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 1

Этот залив служил южным выходом в море для Великого канала, имевшего огромное значение, а также для величайшей китайской реки. Итак, Каттигара была как бы предшественницей блестящей средневековой гавани, находившейся недалеко от современного Ханчжоу. Марко Поло прославлял эту гавань, которую он называл Кинсай, свыше всякой меры. [29] «Книга Марко Поло», кн. II, гл. 152, стр. 159-162. [Марко Поло пишет, что название «Кинсай» (современный Ханчжоу) означает «Небесный город».]

Рихтгофен особенно подчеркивал необычайно важное значение залива Ханчжоувань для китайской торговли в древности. Он указывал на то, что здесь когда-то находилось «устье большого рукава Янцзы», через которое морские корабли могли «передавать свой груз речным судам». [30] F. Richthofen, China, Berlin, 1878, В. III, S. 637 (и след.).

Во всяком случае, Каттигару можно и нужно считать только китайской гаванью. В этом случае остается лишь принять изложенную выше гипотезу

Далее Каттигары кругозор древних никогда не распространялся, но эта гавань во II в. н.э. превратилась в важный торговый центр для крупных купцов из Средиземноморья. Хирт несколькими смелыми штрихами обрисовал значение Каттигары для торгового флота Запада в эпоху Римской империи ( Pax Romana ). Вот что он пишет:

«То было время сирийского влияния в истории международной торговли когда, возможно, тот же самый купец, компаньон которого находился в Массилии, Александрии или где-нибудь на Средиземном море, с напряжением ожидал известий о продаже купцам в Каттигаре крупных партий сирийского пурпура, имитаций драгоценных камней, римских диковинок и т.п.». [31] F. Hirth, China and the Roman Orient, Leipzig–München, 1885.

При любых обстоятельствах Каттигара, несомненно, была самым отдаленным пунктом, которого когда-либо достигали западные мореплаватели в [413] древности. Согласно Хирту, она была «конечным пунктом торговли Запада». [32] Статья Хирта. См. «Journal of the Royal Asiatic Society», 1896, p. 66. Ср. со статьей о морских связях древнего Китая. См. «Geographische Zeitschrift», 1896, S. 449. Марин называет ее «местом обитания людей из Сины и началом неведомой земли». [33] Martianus, op. cit. Берега и гавани Камбоджи, Трунбо (Тонкин) и Бакбо, как об этом свидетельствует книга «Ляншу» II в. н.э. (см. оригинальные тексты), также были ареной энергичных разведок западных купцов, но они, видимо, никогда не предполагали, как близко от них была там Страна серов. Если мы вспомним, что речь идет о гаванях Тихого океана, то поистине должны принести дань восхищения достижениям народов-мореплавателей классической древности. [34] Cм. A. Herrmann, Die Verkehrswege zwischen China, Indien und Rom urn 100 n. Chr. G., Leipzig, 1922.

[Дополнения и поправки из 2-го издания II тома]

[471]

[…]

О Марине Тирском, этом выдающемся предшественнике Птолемея, мы, к сожалению, знаем очень мало. Судя по сообщению араба Масуди, который [472] еще в X в. мог для своего географического труда использовать рукопись Марина, последний жил в правление Нерона. Это утверждение опровергается новейшими исследованиями Хонигмана [35] Pauly-Wissowa, Real-Eneyelopädie der klassischen Altertumswissenschaft, B. XIV, S. 1779. и Вурма, [36] A. Wurm, Marinus of Tyre, Chotebor, 1931. из которых следует, что деятельность Марина протекала в основном с 107 по 114 г. до н.э.

Еще до Фольца Дройзен предложил толковать птолемеевы Barusae insulae как острова Ментавай.

Предположение автора этих строк, что парусные суда при плавании к юго-восточному побережью Азии охотнее пользовались Зондским проливом чем Малаккским, поставлено под сомнение. В дополнение по этому вопросу нужно сказать следующее.

В течение большей части года пересечение парусными судами Яванского и Южно-Китайского морей очень затрудняется сильным северо-восточным муссоном. Поэтому древние избегали в этот период пользоваться Малаккским проливом и предпочитали ему Зондский или другие, расположенные значительно восточнее проливы. Это относится и по меньшей мере к судам, следовавшим из Европы и от мыса Доброй Надежды. Между тем парусники из Индии, особенно спускающиеся к морю по Гангу, несомненно были сильнее связаны с Малаккским проливом. На картах ветров Германской морской метеослужбы для парусников, следующих из Европы в Китай, рекомендуется выбирать следующие пути:

Месяцы / Морской путь в Китай

Март – июнь / Зондский пролив в конце этого периода или при определенных условиях еще более восточные пути

Август – октябрь / Зондский пролив

Ноябрь – декабрь / Малаккский пролив для плавания в Таиланд и Намбо, а при плавании в Китай по возможности гораздо более восточные пути

При возвращении из Китая парусникам рекомендуется, наоборот, пользоваться Зондским проливом. Разумеется, эти рекомендации не распространяются на суда, намеревающиеся зайти в гавани Трунбо, Таиланда или южной Малакки. С Малаккским проливом, конечно, в первую очередь был связан тот, кто в древности или в средние века хотел посетить Палембанг (на востоке Суматры). Эта гавань еще в период арабского владычества играла важную роль как место, где купцы находили приют и могли нагрузить свои суда пряностями. [37] S. Beal, The life of Hiuen-Tsiang, by the Shaman Hwui-Li, London, 1914. [473]

Как сообщил автору проф. Штехов, ни в коем случае нельзя считать, как это делал Фольц, что птолемеев «Остров Сатиров», то есть современный Борнео, получил свое название в древности от носатых обезьян ( Semnopithecus nasicus ). Эти обезьяны не относятся к человекоподобным, а следовательно, нисколько не похожи на сатиров. Кроме того, они слишком низкорослы, не выше собаки. Дать повод к такому названию острова могли только большие орангутанги, которых и поныне коренные жители острова называют по-малайски «лесными людьми». Среди малайцев и теперь распространено поверие, что орангутанги — настоящие люди, которые только не хотят говорить, чтобы их не заставили работать на европейских плантациях. «Несомненно, именно эти существа, которые своим сходством с человеком напоминают злую карикатуру на него, были источником легенды о сатирах».

По вопросу о знакомстве древних с Филиппинами автор обратился за консультацией к малайскому ученому д-ру Джамалю Удину. В мае 1929 г. он сообщил, что к началу нашей эры малайцы совершали уже столь дальние исследовательские плавания, что достигли Филиппин, и не раз повторяли такие походы. «Манобо с острова Минданао, которые, как известно, считаются потомками древнейшего коренного населения, по моему мнению, скорее ведут свое происхождение от древнейших малайских переселенцев, прибывших, правда, с северного Целебеса. Еще и поныне люди из племени манобо или маноро) принадлежат к правящей верхушке князей в области Боланг-Монгондо (северный Целебес)… Я не исключаю возможности того, что у Птолемея неоднократно приводятся малайские названия, а в малайских хрониках — греческие». Последняя фраза относится к высказанному автором в 1936 г. предположению, что Птолемей называл Маньольскими островами крупнейший остров Филиппинского архипелага — Лусон, который раньше во всех соседних странах именовался Манилой. [38] R. Hennig, Ostasien bei Ptolemäus. «Geographische Wochenschrift», 1930. Но «манила» — это малайское слово, которое произошло от «манила», то есть «зеленеющий», подобно тому как «малакка» означает «краснеющий».