Генри Стенли - Как я отыскал Ливингстона

Первый из открытых нами ящиков содержал три жестянки с бисквитами, шесть жестянок с крошеной ветчиной и маленькие штучки немного более наперстка, которые, будучи открыты, представляли не более как столовую ложку измельченной говядины, сильно приправленной перцем: докторские запасы упали в моем мнении на 500° ниже нуля. Далее принесли пять банок варенья, из коих мы открыли одну — новое разочарованье! глиняные банки весили по фунту, но в каждой было не более чайной ложки варенья. Мы начинали уже думать, что слишком сильно обольщали себя надеждою. Потом принесли три бутылки с пряностями, но что нам было за дело до пряностей? Открыли другой ящик, и из него вывалился жирный толстый кусок голландского сыру, твердого как камень, но хорошо сохранившегося и вкусного, хотя он вреден для печени в Униамвези. После того вынули другой сыр; он был весь съеден — внутри было совершенно пусто. В третьем ящике было только две сахарные головы; в четвертом — свечи; в пятом — бутылки с солеными соусами Гарвея, Уостера и Ридинга и анчоусы, перец и горчица.

Боже мой! Хороша была пища для оживления такого умирающего с голоду человека, как я! В шестом ящике было четыре рубашки, две пары крепких башмаков с несколькими перевязками для них и несколько чулок. Все это так обрадовало доктора, что, надевая их, он воскликнул; «Ричард снова сделался самим собою!» {7} 7 Ричард снова сделался самим собою! «Richard is himself again!». По-русски мы бы сказали что-то вроде «Узнаю Ричарда!» — В.И. «Кто бы ни был этот человек, он поистине друг», сказал я. «Да это друг мой Уеллер».

XLV. Письма Ливингстона в опасности.

В пяти других ящиках были различные закупоренные блюда и супы; но двенадцатый с дюжиною бутылок различных спиртных настоев, исчез. Строгий допрос Асмани, вожатого ливингстонова каравана, показал, что исчез не только один ящик с бутылками, но также два тюка с материями и четыре мешка с самыми дорогими бусами в Африке — сами-сами, ценящимися туземцами подобно золоту.

Я был сильно разочарован после осмотра товаров; все казалось дурным моему предубежденному взору. Из десяти жестянок с бисквитами только одна хорошо сохранилась, тогда как все они вместе не составили бы обеда. Супы — но кто думает о них в Африке? Разве здесь мало быков, овец и коз, из которых можно сварить самый лучший суп, какой когда-нибудь варился? Гороховый или другой растительный суп был бы роскошью; но суп из цыплят или дичи! какая нелепость! Затем я стал перебирать свои собственные запасы. У меня осталось еще немного отличной старой водки и бутылка шампанского, хотя было очевидно при одном взгляде на тюки с материями, что была произведена кража, и некоторые обвиняли в ней Асмани, которому доктор Кирк поручил главный надзор за караваном Ливингстона. Осматривая имущество Асмани, я нашел у него восемь или десять кусков цветной ткани с печатью моего агента в Занзибаре. Так как он не мог ясно объяснить, как они попали к нему в ящик, то они тотчас же были конфискованы и розданы наиболее достойным из людей Ливингстона. Некоторые из сторожей также обвиняли его в том, что он входил в мою кладовую и унес два или три доти доместика из моих тюков, и что несколько дней спустя он вырвал ключ от кладовой из рук одного из моих людей и изломал его, чтобы другие не могли войти в кладовую и заметить следы его преступления. Так как Асмани оказался вторым «нравственным идиотом», то Ливингстон тотчас же сменил его. Если бы он не так скоро прибыл в Унианиембэ, то, по всей вероятности, все товары, посланные из Занзибара, исчезли бы.

Так как Унианиембэ изобилует плодами, хлебом и рогатым скотом, то мы решились устроить роскошный рождественский обед, и чувствуя себя в этот день довольно хорошо, я мог сам наблюдать за его приготовлением. Никогда в тембе Униамвези не было видно такой роскоши и таких вкусных блюд, как в нашей.

Когда мы прибыли в Унианиембэ, то здесь было весьма мало арабов, потому что они осаждали твердыню Мирамбо. Но неделю спустя «карлик» шейх Саид бен Салим-Эль Вали — бывший главнокомандующий их сил, возвратился в Квигару из передовой линии. Но маленький шейх не особенно торопился приветствовать человека, против которого был так сильно виноват. Как только мы узнали о его прибытии, то поспешили послать к нему за товарами, порученными его охране вскоре после отправления Ливингстона к заливу Микиндани. В первый раз он объявил нашим посланным, что так сильно болен, что не может говорить о делах, но во второй раз он отдал их, прося передать доктору, чтобы он не сердился за то, что он не возвращает их в целости, потому что белые муравьи разрушили все.

Товары, задержанные этим человеком в Унианиембэ, были в самом жалком состоянии. За их провозку до Уджиджи было заплачено вперед, но Сеид бен Сехим задерживал их нарочно с 1867 года, чтобы удовлетворить своей страсти к крепким напиткам и, быть может, овладеть двумя дорогими ружьями, находившимися в числе багажа. Белые муравьи съели не только ящики, в которых были запакованы эти ружья, но даже и приклады. Стволы перержавели, а замки сделались совершенно негодными. Бутылки с водкой к великану нашему удивлению также сделались добычею прожорливых и непреодолимых разрушителей — белых муравьев — и каким то непонятным способом они выпили крепкую водку и заменили пробки обглоданными кочанами кукурузы. Лекарства также исчезли, и цинковые сосуды, в которых они были плотно запакованы, были разъедены. Всеобщего разрушения избегли только две бутылки водки и одна маленькая цинковая коробка с лекарствами.

Я попросил доктора послать к шейху Сеиду спросить его, получал ли он два письма, отправленные им к доктору Кирку и лорду Кларендону после первого прибытия в Уджиджи, и если он получил их, то отправил ли он их к берегу, как он просил его об этом. Он отвечал нашим посланным утвердительно; и впоследствии я получил тот же ответ в присутствии доктора.

22-го февраля беспрерывный дождь, мочивший нас во все время пути от Уджиджи, прекратился, и наступила хорошая погода; пока я готовился к обратному путешествию, доктор был занят писаньем писем и выпиской мест из его дневника, которые я должен был отвезти его семейству. Когда же мы не были заняты, то сделали визит арабам в Таборе, принявшим нас с тем добродушным гостеприимством, которым характеризуется это племя.

В числе товаров, переданных мною Ливингстону, причем я оставил за собою те материи, которые мне необходимы были для обратного путешествия, находились:

Американского простынного холста первого сорта — 285 доти = 1,140 ярдов

Каники (голубого цвета) '' '' — 16 = 64