Генри Стенли - Как я отыскал Ливингстона

Я узнал, что все мои люди пришли сюда раньше сумерек. Улименго, храбрый проводник, хваставшийся своим оружием и нашим числом, так сильно жаждавший победы, совершил 11-тичасовой путь в 6-ть часов; смелый Шогире, которого я считал самым верным из моих людей, прибежал только получасом позже Улименго, а веселый Камизи, денди, оратор, демагог появился третьим; верные Спика показали себя такими же трусами, как и прочие бедные негры. Только Селим, арабский, мальчик, из Иерусалима, оказался храбрым и верным. Шау, хотя и европеец, выказал душу не менее, если еще не более низкую и черную, чем негры.

Я спросил Селима: «отчего ты также не убежал и не оставил твоего господина умереть одного?»

«О, сэр,» отвечал наивно арабский мальчик, «я боялся, что вы меня прибьете».

XXI. Типы племени ваниамвеца или ваниамвези.

Отступление арабов к Таборе. — Я продолжаю свой путь. — Прибытие в Квигару. — Попытка идти по другой дороге. — Положение мое становится в высшей степени опасным. — Известие о смерти Фаркугара. — Поражение арабов при Таборе. — Камисc бен Абдула убит. — Табора в огне. — Приготовление к защите. — Философ, шейх бен Назиб. — Я решаюсь вести летучий караван до Уджиджи. — Смерть Барути. — Уныние каравана. — Маленький мальчик Калулу. — Его крещение. — Мирамбо нападает на Мфуто и отражен. — Селим начинает бредить от постоянных лихорадок. — Два вожатых — Асманиэ и Мабруки. — Я решаюсь найти Ливингстона.

Арабским магнатам никогда не приходило в голову, что я могу быть недоволен ими, чувствовать неприязнь за их поведение, за низкое бегство, и оставление на произвол судьбы человека, который в благодарность за гостеприимство поднял за них оружие. На следующее утро их «салаамы» были так любезны, как будто ничего не случилось такого, что бы могло помешать нашей дружбе. Они были, следовательно, очень удивлены, когда я высказал им все, что у меня было на душе: «война ведется только между вами и Мирамбой; я боюсь, что вы привыкли бегать от неприятеля после каждой легкой неудачи и вследствие этого протянете войну гораздо дольше, чем я могу тут остаться; притом вы убежали, оставив своих раненых на поле, и больных друзей заботиться о самих себе, а потому не считайте меня больше в числе ваших друзей. Я очень рад, что видел вашу манеру сражаться и уверен теперь, что война не кончится в такой короткий срок, как вы полагали. Вам надо было пять лет, чтоб победить и убить Манву Сера; с Мирамбо вы, конечно, не справитесь, менее чем в год. Я белый человек и привык к другому способу войны; я понимаю кое-что в этих вещах и никогда не видал, чтобы бежали из такого сильного укрепления, как наше в Зимбизо и после такой ничтожной неудачи. Убежав, вы только пригласили Мирамбо следовать за вами в Унианиембэ; можете быть уверены, что он явится в скором времени.»

Арабы протестовали один после другого, уверяя, что не хотели бросить меня, что ваниамвези из Мказива прокричали будто «Музунгу» ушел, и этот слух произвел такую панику между людьми, что сдержать их было невозможно.

Через день арабы продолжали свое отступление к Таборе, находившейся в двадцати двух милях от Мфуты. Я решился действовать совершенно самостоятельно; на другой день после бегства из Зимбизо моя экспедиция, со всеми запасами и багажом направилась назад в Мазонги, а на третий день пришла в Квигару.

Следующее извлечение из журнала покажет лучше всего, в каком я находился состоянии после нашего постыдного бегства.

Кфихара. Пятница 11-го августа, 1871 года. Сегодня мы пришли из Замбизи, деревни Бомбамы. Я совершенно не в духе и готов впасть в отчаяние. У меня только одно утешение, то, что я заплатил долг благодарности арабам, за доброту, с которою они приняли меня; теперь я больше не связан с ними, и могу свободно продолжать свое путешествие, По некоторым причинам я даже очень рад, что заплатил им такой небольшой жертвой с моей[стороны. В сущности, если бы я потерял жизнь в этом бегстве, наказание было бы вполне заслужено. Хотя, с другой стороны, кроме чувства благодарности к арабам меня побуждала к этой войне необходимость испытывать возможный путь для отыскания Ливингстона. По дороге, сделавшейся недоступной вследствие войны с Мирамбо, можно дойти туда в месяц, если бы ее можно было очистить с моею помощью; отчего-ж мне было не попытаться? Попытка была сделана два раза и оба раза неудачно. Мне нужно было испробовать другую дорогу; идти по северной было бы безумием. Южная дорога кажется самой удобной. Мало кому известна местность к югу; все, кого я расспрашивал о ней, говорят о недостатке воды и хищниках вазовиро, как серьезных препятствиях; говорили также, что селения здесь попадаются очень редко.

Но раньше чем пускаться по этой новой дороге, я должен набрать других людей; те, которых я брал до Мфуто, считают свои обязательства конченными, а пять человек убитых очень уменьшило их страсть к путешествиям. Нечего надеяться на ваниамвези: у них не в обычае ходить с караванами во время войны. Мое положение очень затруднительно, и я мог бы вернуться спокойно на берег, но совесть не позволяет мне сделать этого, после того как было истрачено столько денег и на меня возложено такое доверие. Действительно, я готов скорее умереть, чем вернуться.

Суббота, августа 12-го. Люди, как я и предполагал, все ушли; они сказали, что я нанимал их идти в Уджиджи по дороге Мирамбо. У меня осталось только тринадцать человек. Куда же можно идти с таким ничтожным числом? В кладовой у меня хранится более 100 грузов. Караван Ливингстона тоже здесь; его имущество заключается в семнадцати тюках платья, двенадцати сундуках и шести мешках бус. Его люди из лучших в стране.

Если Ливингстон теперь в Уджиджи, он заперт там и едва ли может уйти. Я тоже заперт в Унианиембэ и, как мне кажется, не могу уйти отсюда, пока не кончится эта война с Мирамбо. Ливингстон не может получить своего имущества, потому что оно со мною. Он не может вернуться в Занзибар, так как дорога к нему заперта. Он мог бы, если б у него были люди и запасы, дойти до Беккера, идя к северу через Урунди и оттуда через Руанду, Карагвах, Угонду, Униоро и Убори до Гондокоро. Но он не может добыть пагасисов, потому что источники, откуда они достаются, теперь закрыты. Было бы безумием предположить, что Ливингстон, скорее чем всякий другой человек его закала, пойдет путешествовать по Африке один без проводников и достаточного количества платьев и бус.

Один человек рассказал мне па днях, что Ливингстон, придя с озера Ньяссы в Танганике, (в то самое время, когда его считали убитым), встретил там караван Саида бин Омара, отправлявшийся в Уламбу.