Василий Витковский - За океан. Путевые записки

Основателем мастерской был умерший ныне брат Альвана Кларка, Джордж (George Bassett Clark, 1827–1891). Мысль сделаться оптиком явилась у него, благодаря совершенно случайному и пустому обстоятельству. В один прекрасный день, в 1843 году, Джордж Кларк, будучи еще воспитанником в школе, разбил обеденный звонок. Он собрал осколки колокола и, принеся их домой, принялся их плавить. Отец заинтересовался, чем это занимается его сын на кухне, и был не мало удивлен, узнав, что он хочет приготовить зеркало для маленького рефлектора. После ряда неудачных попыток сыну удалось сделать вогнутое зеркало 5 дюймов в диаметре. Направив его на небо, юный оптик пришел в полный восторг. Между тем занятия в школе продолжались, и молодой Кларк усердно готовился поступить в Гарвардский университет. Неимение достаточных средств принудило его, однако, отказаться от научной карьеры и обратиться к практической деятельности. Вплоть до 1860 года он был техником, участвовал личным трудом в постройке многих железных дорог и т. п. Но к этому времени он накопил небольшую сумму денег, вернулся в свой родной Кембридж и основал мастерскую, в которой сперва начал приготовлять зеркала для отражательных телескопов, а затем перешел к шлифованию оптических стекол для рефракторов. Вскоре сын привлек к своим трудам старика-отца (Alvan Clark, 1804–1887) и брата, и они вместе стали работать под фирмою Альван Кларк и сыновья. После смерти отца и Джорджа мастерскою заведует один Альван, теперь 60-тилетний старик, и так как он бездетен, каким был и брат его, то неизвестно, что будет после смерти нынешнего хозяина.

В мастерской Кларка не занимаются отливкою стекол; они доставляются сюда готовыми из Парижа от известного Фейля. Здесь производится только шлифовка, т. е. придается стеклам такой вид, при котором получается наилучшее изображение, с наименьшими погрешностями от сферической и хроматической аберраций. Лундин рассказал мне любопытный факт о странностях американской таможни. Чтобы быть убежденным, что стеклянная масса получилась удовлетворительного качества и годна для окончательного изготовления ценного объектива, Фейль уже в Париже шлифует чечевицы, так сказать, вчерне, и здесь, в Америке, оставалось бы лишь придать им окончательную форму. Но американские таможни налагают на шлифованные стекла гораздо бо́льшую пошлину, чем на стекла нешлифованные, и потому для уменьшения накладных расходов Фейль, после предварительного испытания заказанного стекла, делает его вновь матовым и уже в таком виде высылает к Кларку, который принужден начинать работу с грубой шлифовки, чтобы снять слой матовой поверхности.

Окончательное шлифование стекол производится эмпирически и просто руками, причём стекло время от времени исследуется. Для таких исследований в подвале мастерской устроено обширное помещение, совершенно темное и такой длины, чтобы оно могло служить для самых больших фокусных расстояний (до 8-ми саженей). Процесс исследования был показан мне Лундином во всех подробностях и именно над двумя чечевицами великолепного 24-х дюймового фотографического объектива, только что приготовленного для Гарвардской обсерватории. Сперва было поставлено одно кронгласовое стекло вертикально в своей оправе. В фокусе стекла расположена небольшая зрительная труба, за окуляром которой имеется призмочка, отражающая в трубу лучи от маленькой закрытой лампочки. Призмочка преграждает лишь половину отверстия окуляра, так что через другую половину можно рассматривать свет лампочки, прошедший через трубу в объектив, отразившийся от большого плоского зеркала, поставленного за ним, и вновь вернувшийся в трубу. Если смотреть в трубу, то виден совершенно равномерно освещенный круглый диск. Такая равномерность получается лишь после окончательного шлифования. Каждая неправильность шлифовки обнаруживается темными пятнами на светлом диске. Чтобы найти то место объектива, которое производит темное пятно, начинают наклеивать на объектив кусочки черной бумаги. Последовательными попытками открывают все места, требующие исправления. Сняв объектив, все места, закрытые черными бумажками, подшлифовывают от руки при помощи мумии (порошок окиси железа), а затем стекло опять подвергают испытанию в темном подвале. Подобные попытки приходится повторять много раз, потому что весьма часто случается, что после дополнительной шлифовки известная часть объектива не улучшилась, а ухудшилась.

Должно заметить, что испытания объектива необходимо производить при совершенно установившейся однообразной температуре; вот почему приборы для испытания помещены в подвале здания. Чтоб показать влияние температуры, Лундин приблизил свою руку к стеклу; наблюдая в трубу, я тотчас заметил, что равномерность освещенного диска нарушилась: казалось, будто по нём струятся потоки горячего газа. Когда же вместо руки Лундин поднес к стеклу зажженную спичку, то я увидел явление, подобное извержению настоящего вулкана.

После того как испытаны и отшлифованы в отдельности кронгласовое и флинтгласовое стекла, их соединяют и испытывают вместе. Тогда на светлом диске должны получаться концентрические и правильные кольца зеленого и фиолетового цветов. Правильность концентрических цветных колец опять достигается последовательными попытками. Чтобы и здесь показать влияние температуры, Лундин прикоснулся к стеклу пальцем: все концентрические круги тотчас искривились в одну сторону; когда же он капнул на стекло серною кислотою, то они искривились в противоположную сторону. Первое произошло от теплоты пальца, второе — от охлаждения вследствие испарения кислоты.

Вообще, лично увидав все затруднения и усилия, преодолеваемые при шлифовке больших объективов, перестанешь удивляться, что Кларк берет тысячи долларов за шлифовку каждого объектива.

В мастерской, кроме Лундина, всего десять человек простых рабочих; они служат тут давно и, по-видимому, страстно преданы своему делу. В заключение мне показана была на дворе мастерской огромная труба на временной установке, служащая для испытания объективов уже на небесных светилах. Несмотря на простоту временной установки, Кларки после изготовления почти каждого нового объектива делали им какое-нибудь астрономическое открытие. Тут провел много ночей и наш О. Струве, во время пребывания в Америке для приема большого 30-тидюймового объектива Пулковского рефрактора.

Сам Дж. Кларк был не ремесленник, а настоящий ученый, отличавшийся необыкновенною скромностью и простотою в своей частной жизни. На его еще открытой могиле один поэт воскликнул:

(Он так любил звезды,