Василий Витковский - За океан. Путевые записки

Так как я не знал точного адреса Топографического института (Topographische Inrichting), а знал только, что он где-то вблизи площади Buiten-Hof, то стал спрашивать прохожих, которые оказались однако мало знакомыми с топографическими учреждениями, и я решился обратиться к солдатам, мирно разговаривавшим перед гауптвахтою; однако и голландские солдаты не могли решить моих недоумений и, вероятно, даже не понимали моих вопросов, поэтому я просил их вызвать мне офицера. Караульным офицером оказался молодой капитан Риттер, отлично говоривший по-французски. Когда я объяснил ему мое затруднительное положение, он очень любезно тотчас приказал унтер-офицеру назначить мне вестового в провожатые. Тем временем мы разговорились, и я узнал, что капитан отлично знает даже русский язык и часто делает переводы из «Русского Инвалида» для голландских военных журналов. Караульное помещение оказалось неважным, и офицер, очевидно, завален разными формальностями: на столе лежала целая груда графленых книг и бланков. Впрочем, как и у нас, тут же лежал какой-то пикантный французский роман.

Итак, под конвоем маленького голландского солдатика я отправился в Топографический институт, расположенный вовсе не там, где мне раньше говорили. Проходя узкими боковыми улицами, я был удивлен при виде повозок, везомых собаками. Правда, уже в Берлине я видел собак, занимающихся перевозкою, но там собаки запрягаются, как лошади, впереди повозки; здесь же собаки припряжены к задней оси и бегут под повозкою, так что, не видя их, можно подивиться, как один человек везет довольно тяжелый воз. Когда повозка стоит, собаки спокойно лежат тут же в своей сбруе и грызут брошенные им кости. Особенно много собачьих повозок с молоком и мороженым.

Топографический институт оказался во дворе здания Военного министерства на красивой площади Плейн (Plein), на которую выходят своими фасадами несколько других монументальных построек, а именно Министерства колоний и юстиции, Государственны! Архив и др. Меня весьма любезно встретил сам директор института г. Экштейн и лично повел подавать управляемое им замечательное учреждение. Прежде всего мы прошли в гравировальное отделение, в котором, у больших светлых окон, сидела граверы и занимались гравировкою карт на медных досках, затем я осмотрел фотографический павильон и печатню. Судя по показанным мне образцам карт и планов, картографическая техника достигла тут высокой степени совершенства. Особенно поразительны, по чистоте и изяществу, хромо-литографированные карты Голландии и Голландской Индии.

По окончании осмотра Топографического института, добрейший г. Экштейн повел меня завтракать в огромное здание офицерского собрания со всевозможными удобствами и затеями. Буфет великолепный, но голландская водка «bitter» чрезвычайно крепкая. Мы условились в тот же день вторично встретиться и ехать осматривать окрестности Гааги, а пока, до обеда, я, уже в одиночестве, пустился осматривать музеи, рекомендованные мне г. Экштейном. Прежде всего я разыскал Королевский музей картин, Maurits-huis, помещающийся в бывшем дворце. Это великолепное здание, построенное еще в XVII веке, состоит из ряда громадных зал, наполненных всевозможными картинами. Музей составляет гордость голландцев не только потому, что голландцы считают себя изобретателями живописи масляными красками, но и потому, что это действительно один из древнейших и замечательнейших музеев в Европе. Известно, что в 1795 году французы обобрали здесь все лучшие картины, и голландцам только с большим трудом удалось вернуть их обратно, после Ватерлоо. Старик-проводник сообщил мне даже, что французский король Людовик XVIII очень сопротивлялся обратной перевозке картин и приказал запереть Лувр, где они находились; возврат удался только благодаря вмешательству русских властей в Париже. В музее множество произведений Антона Ван-Дика, Рубенса, Поттера, Рембрандта и др. Самой замечательной картиной музея считается «Урок анатомии» Рембрандта; на ней изображен профессор, объясняющий ученикам какой-то мускул руки тут же лежащего трупа. Эта небольшая сравнительно картина, написанная в 1632 г., помещена в отдельной зале, и перед нею, на скамейках, постоянно множество зрителей, молча созерцающих одно из величайших произведений искусства. Во многих залах я видел молодых художников и художниц, снимающих копии с образцов великих мастеров.

Из Королевского музея я перешел в находящийся тут же невдалеке так называемый Муниципальный музей равных искусств. Здание гораздо меньше и проще предыдущего, но зато тут не одни картины, а еще множество статуй, древних одежд, ковров и т. д. Однако, и тут главное богатство составляют картины. Особенно поразительны по величине громадные полотна, на которых изображены собрания генеральных штатов в разные периоды голландской истории. По ним можно наглядно проследить перемены в одеждах: на собрании 1617 года все депутаты — в громадных гофрированных жабо с длинными усами и бородами; в 1647 году депутаты уже в гладких камзолах, но всё еще в усах и бородах; в 1717 году в роскошных камзолах, с кружевными воротниками, уже бритые и в огромных париках; в 1759 году парики меньше и камзолы черные, весьма простые. Таким образом, обычай брить усы и бороды завелся в Голландии только в начале XVIII столетия и, по-видимому, не вывелся еще и до сих пор.

После музеев я посетил публичную библиотеку, помещающуюся в новом роскошном здании с великолепною лестницей из безукоризненно-белого мрамора. Тут мне показали наиболее редкие и замечательные книги: описание поездки Гумбольдта в экваториальные страны и роскошные русские издания на французском языке — «Древности русской истории» и «Русская армия» с большими раскрашенными гравюрами. Всех книг в библиотеке насчитывается до 400 000; они размещены в 17-ти больших комнатах, в одной из которых помещается коллекция гравюр, принадлежавшая Наполеону I-ому. Кроме книг, тут собрано множество монет, медалей и пр. У входа поставлен красивый мраморный бюст Эразма Роттердамского.

Около пяти часов дня я явился к г. Экштейну, и мы поехали в Скевенинг (Scheveningen), место морских купаний, лежащее в трех верстах от Гааги, на берегу моря. Пут туда пролегает сплошным парком, превосходно распланированным, с разными затейливыми поворотами роскошных дорог, удивительно вымощенных мелким голландским кирпичом. Собственно говоря, Скевенинг — простая рыбачья деревушка, а между тем это одно из самых модных купальных мест в Европе, куда на летний сезон съезжаются иностранцы, преимущественно англичане. Главные здания, особенно огромные гостиницы, выстроены по берегу; в глубине же имеется множество небольших скромных домиков, хотя и тут уже попадаются роскошные магазины с поразительно громадными цельными стеклами, которыми так любят щеголять голландцы. Когда мы выехали к берегу, нам открылся дивный вид на спокойное море. Погода была тихая и ясная. Берег представляет довольно высокий и крутой уступ, перед которым тянется еще широкая полоса чистого, почти белого песку, периодически затопляемая волнами приливов. Вся низменная полоса заставлена равными снастями рыбаков и вытянутыми на сушу лодками, а между ними отведены места для купаний с сотнями корзин-кресел, в которых выносят купающихся до глубокого места. Спустившись вниз, я восхищался здешним песком; замечательно, что он не дает пыли: если высыпать целую горсть на одежду, то малейшего встряхивания уже достаточно, чтобы не осталось и следа. Говорят, приезжие увозят отсюда этот песок на память целыми ящиками.