Игорь Забелин - Встречи, которых не было

Но как бы ни понимали экономическую географию, очевидно одно: она имеет дело с производством, с промышленностью и сельским хозяйством, она начинается с освоением открытых и изученных физико-географами пространств, территорий.

Именно в этом направлении и трудился купец Алибер. Он пришел в Саяны, в необжитой, еще слабо изученный район, разыскал там месторождение графита и создал превосходный по тому времени рудник. Он начал промышленное освоение этого далекого уголка Восточной Сибири, а Саяны до сих пор относятся к числу слаборазвитых в экономическом отношении районов страны.

Поиски сведений о купце Алибере я начал с различного рода справочников. Разумеется, первым делом взялся я за второе изданий Большой Советской Энциклопедии. Открыв соответствующий том, я по алфавиту добрался до египетского султана Али-бея. Далее следовала статья «Алиби» — небезызвестный термин из области юриспруденции, определяющий такое положение, когда обвиняемый в момент преступления находится в другом месте. О купце Алибере же, как говорится, ни слуху ни духу. Не отчаиваясь, я немедленно взялся за пятый том, рассчитывал найти упоминание о Ботоголе. И нашел. Нашел статью о… Ботогольском гольце. В ней, очевидно из скромности, умалчивалось, что там имеется графит, который добывают уже около ста лет. Трудно придумать другое объяснение этому, потому что в следующем томе в статье «Бурят-Монгольская АССР» из этого факта не делается тайны.

Зато в первом издании БСЭ, в томе, вышедшем в свет в 1926 году, меня ожидала удача: там я обнаружил статью «Алиберовский прииск». Вот что написано в ней: «Алиберовский прииск расположен примерно в 300 км. от ю.в. от Иркутска. Прииск содержит виды графита превосходного качества, к-ый шел для выделки карандашей немецкой фирмы Фабера. Разрабатывался в 1848–1858 финляндцем Алибером, со смертью которого разработка прекратилась».

Это было уже серьезно, и я смог сделать некоторые выводы. Во-первых, Алибер по национальности, очевидно, был финном (финляндцем); во-вторых, он умер в 1858 году там же, где провел последние годы жизни, — в Саянах; в-третьих, с его смертью добыча графита прекратилась. Последнее не совсем соответствовало тому, что я слышал на руднике, но ведь ошибиться мог и начальник участка.

Я не успокоился на этом и продолжил поиски сведений о купце Алибере на страницах справочных изданий между «Али-беем» и «Алиби». И если теперь я очень твердо усвоил, что султан Али-бей родился в 1728 году в Абхазии, ребенком был продан в рабство, сумел, однако, выдвинуться и захватить власть в Египте, отчаянно дрался с турками и в конце концов раненым попал в плен к собственному зятю, который и отрубил ему голову, — если все это я очень хорошо усвоил, то мои сведения о финляндце Алибере почти не пополнились. Я надеялся, что старые словари окажутся более внимательны к нему, но надежды мои не оправдались. В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1890 год) между «Али-беем» и «Алиби» я обнаружил Алибера, но… это был не тот Алибер, не купец, а французский придворный врач барон Жан-Луи. В трехтомном Энциклопедическом словаре, изданном под редакцией доктора философии М. М. Филиппова в 1901 году, я опять-таки обнаружил только врача Алибера. Зато в Русском энциклопедическом словаре профессора Березина (1873 год) между «Али-беем» и «Алиби» оказалось целых три слова: «Али-бей-эль-аббаси» (под таким именем странствовал по Африке и Азии испанский путешественник кавалер Доминго-Бадия-и-Леблинг), «Алибер» (врач) и, наконец, еще один «Алибер». Вот что прочитал я в этой последней статье: «Алибер, тавастгусский купец, известный открытием в Сибири богатой руды графита самого лучшего качества (см. Графит)». В Большой Энциклопедии (том I, СПб., 1902 год) в статье «Алиберовский прииск» сам Алибер назывался тавастгусским купцом, как и в предыдущем случае, но утверждалось, что рудник работал с 1847 по 1860 год, что, как вы сами видите, противоречит статье первого издания БСЭ. Кроме того, из справки следовало, что даже в 1902 году добыча графита продолжалась, правда в небольшом количестве, для нужд какой-то Иркутской лаборатории, занимавшейся переплавкой золота, из графита изготовляли плавильные тигли. В этой же статейке приводится латинское начертание имени Алибера — Alibert, и я обратил внимание, что пишется оно так же, как имя французского врача.

«Уж не француз ли Алибер? — подумал я тогда. — Что имя у него не русское и не финское — это же очевидно!»

И я заглянул во французские энциклопедические издания. Увы, в них непременно присутствовал врач Алибер, но даже в Большом Универсальном словаре Пьера Ларусса сибирский промышленник, вероятный уроженец Франции, не значился…

Тогда я решил расшифровать слово «тавастгусский». Это оказалось несложно. В прошлом на юго-западе Финляндии находилась Тавастгусская губерния. Центром ее был город, расположенный на берегу красивого, обрамленного хвойным лесом озера Ванайя-веси. Город этот имел два названия: шведское — Тавастгус (или, по теперешней транскрипции, Тавастехус) и финское — Хяменлинна.

Пожалуй, нет нужды излагать дальнейшие перипетии моих поисков. Как говорится, ищущий да обрящет. В конечном итоге поиски увенчались частичным успехом: в руки мне попала книга, большая, но не очень толстая, в крепком коленкоровом переплете красновато-коричневого цвета. Я помню, когда это случилось, — в мае 1956 года. Называлась она так: «La mine de graphite de Siberie, decouvert en 1847 par M. J. P. Alibert», а издана была в Париже в 1865 году. Моих знаний французского языка хватило, чтобы перевести заглавие «Сибирская графитовая шахта, открытая в 1847 году И. П. Алибером». Кажется, ценнее находку и вообразить нельзя, тем более что в подзаголовке разъяснялось, что в книге собраны отчеты и заключения академий, научных обществ и газет, относящиеся к сибирскому графиту.

Но самое любопытное заключалось в том, что на титульном листе книги имелась собственноручная дарственная надпись Алибера. Привожу ее полностью, сохраняя описку: «В Публичную библиотеку и Румянцевскую Музей. И. П. Алибер. Москва, 26 мая 1866 года». Придя в себя от неожиданности, я занялся анализом надписи. Во-первых, сделана она была, вероятно, красными чернилами, которые выцвели и стали коричневыми; почерк мелкий, с легким наклоном в правую сторону, четкий, исключительно ровный. Во-вторых, очень характерна подпись: буква «л» в ней не русская, а латинская, росчерк же в точности похож на лежащий скрипичный ключ. В-третьих, в верхнем левом углу наискось было поставлено: «№81». Очевидно, в руки мне попал восемьдесят первый экземпляр книги, преподнесенной Алибером к 26 мая 1866 года; также очевидно, что преподносил книгу человек в высшей степени аккуратный, привыкший к строгому учету, иначе бы он не нумеровал книги. И только в последнюю очередь сообразил я, что попала ко мне эта книга ровно через девяносто лет после того, как Алибер преподнес ее Публичной библиотеке в Москве.