Борис Василевский - Снега былых времен

Этот способ обживания Севера, при котором уповают на временное, но скорое строительство, «магаданские мечтатели» называют «стратегией двойных затрат». Может быть, и не двойных, может быть, затраты выходят во много раз больше — сосчитать тут трудно, потому что не с чем сравнивать, потому что нет пока примера затрат одинарных. В. В. Яновский еще десять лет назад объяснял мне, как родилась подобная стратегия: «Когда-то, на заре освоения края, надо было выиграть время, выиграть в завтрашнем дне. Но, выигрывая лишь в завтрашнем дне, мы неизбежно проигрываем в послезавтрашнем…» И тогда, десять лет назад, я все это, эту необходимость скорого выигрыша понимал, но вот что не понимаю теперь. Ведь тот день, что тогда, «на заре», виделся завтрашним, стал минувшим. А день послезавтрашний обратился в сегодняшний, и предсказанный в нем проигрыш подтвердился — свидетельство тому хотя бы не уменьшающаяся, а в иных местах по Северу возросшая миграция населения. И мы теперь, наученные опытом, должны бы думать не только о новом завтрашнем, но и новом послезавтрашнем дне. Умеем ли мы сейчас рассчитывать наперед, обосновывать, предвидеть? Осенью прошлого года мне привелось быть в командировке в Монголии, в молодом городе монгольских шахтеров Багануре. В середине семидесятых годов разведали там, посреди чистой степи, месторождение угля. По нашим союзным меркам не очень и крупное, но для развивающейся промышленности Монголии перспективное: угольный разрез, который там строят, монголы называют «флагманом» своей топливной индустрии. Возле разреза всего за пять лет вырос город. По сути, один пока небольшой квартал — вроде нового микрорайона в Билибино. Но не увидел я вокруг этого ладного, компактного города-квартала ни одного барака, ни одной времянки! Хотя строительство продолжается и народ прибывает. Однако темпы ввода жилья в Багануре опережают темпы притока рабочей силы. Что при этом характерно — нет общежитий. И семейным и холостым предоставляются отдельные квартиры. Население — в основном молодежь, много молодых семей, детей. Но нет проблемы ни с детскими садами, ни со школами. Оптимально налажено торговое, культурно-бытовое обслуживание. То есть проектировщики Баганура учли все, что принято теперь объединять в понятии производственно-социальной инфраструктуры. Учли они и дальнейшее развитие города, предусмотрели, каким образом и в какую сторону ему расширяться, чтобы не стал он беспорядочно разбросанным, не утерял архитектурную цельность. Поставили его так, чтобы господствующий ветер не наносил из карьера угольную пыль. А это значит, что в разработке проекта принимали участие медико-географы, гигиенисты. Запланировано в Багануре помимо угольной развитие таких видов промышленности, в которых можно было бы занять женские руки — проблема, например, до сих пор очень острая на нашем Севере… Словом, тот самый случай, когда «район освоения предварительно детально изучен, оценен на длительную перспективу…», и не раз за время знакомства с молодым монгольским городом вспоминал я с понятной грустью наши северные города и рабочие поселки. Но что более всего меня поразило, так это то, что проектировали, возводили Баганур и сдавали его монгольским товарищам «под ключ» мы, то есть наши, советские специалисты и строители! В кабинете директора разреза Д. Дондова в списке генпоставщиков и генподрядчиков я нашел тот же Минуглепром СССР, Минтранстрой, Минэнерго… Следовательно, умеем, можем?!.

Однако таких образцовых, гармонически развивающихся предприятий и поселков на нашем Севере по сию пору нет. Хотя проекты имелись не хуже, например, гремевший когда-то, в конце 60-х годов, проект Анадыря-2, созданный архитекторами магаданского института Дальстройпроект. Рассказывать о нем подробно невозможно в моем небольшом очерке. Скажу только, что проект отвечал всем самым последним, самым современным требованиям, предъявляемым градостроению на Севере. Это и компактная полузакрытая композиционная схема, и оптимальное соотношение наружных внутригородских связей с закрытыми, и надежная снего- и ветрозащита, и солнечная ориентация зданий, и инсолируемые дворики, и гармония с окружающим ландшафтом, и совмещение «модели жилого фонда города с его демографической структурой» и многое-многое другое, что позволило авторам одной из статей назвать проект Анадыря-2 «произведением архитектуры как искусства». В этой же статье сказано, что данный проект получил «высокую оценку Государственного комитета по строительству». С тех пор прошло более пятнадцати лет. Новый Анадырь так и не был построен. Почему? Из соображений дороговизны? Нет. Авторы проекта подсчитали, что «квадратный метр жилой площади в Анадыре-2… не будет стоить дороже, чем он обходится сегодня в поселках Чукотки. Тогда почему? Трудно сказать. Лишь новая четырехэтажная гостиница при анадырском аэропорте высится одиноко посреди тундры печальным памятником неосуществившемуся и забытому проекту… Не воплотился в жизнь и оригинальный проект нового Уэлена, созданный в те же годы. Взамен на уэленской косе вразброс встали типовые двухэтажки… Интересно, сохранился ли хотя бы где-нибудь на шкафах в Дальстройпроекте запылившийся от времени макет поселка Усть-Нера? Проект был разработан для Якутии под руководством тогдашнего главного архитектора отдела гражданского строительства В. А. Платонова. Учтены в нем были все те же достижения передовой архитектурной мысли, что и в проекте Анадыря-2. С Вадимом Платоновым я общался в Магадане в 73-м году. Сам из Москвы, он к этому времени проработал в Дальстройпроекте уже четырнадцать лет. В те дни он собирался в Москву на конференцию, организованную при МГУ. Не помню сейчас, какова была тема конференции, но, видимо, связывалась как-то с градостроением, потому что Вадим готовил доклад «Климат, город, человек». Излагал он в нем заветные идеи «магаданских мечтателей», к коим сам принадлежал. Что архитектура — это здоровье народа. Что полностью изолировать человека средствами архитектуры от суровой северной природы — неразумно и даже вредно. Что «большая гостиница», пусть даже с максимальным комфортом, лишь подчеркнет оторванность человека, приехавшего на Север, от привычной ему жизни. Что города и поселки на Севере должны быть «полузакрытого» типа, то есть решены в содружестве архитектуры и природы, чтобы помочь их обитателям быстрее и лучше приспособиться к окружающей среде, и т. д. Но уже понятно было тогда, что ни Анадырь-2, ни новый Уэлен, ни Усть-Нера, ни другие поселки в том виде, как представил их Дальстройпроект, строиться не будут, и Платонов говорил с горечью: «Архитекторов используют, чтоб только привязать к месту типовые проекты. А специфически северный город или поселок со своим индивидуальным обликом никому не нужен. Вот попробую еще с одним проектом… Если опять взамен наставят бараков — уеду из Магадана. Надоело работать вхолостую!» Уехал… К сожалению, не пристрастен я, рассказывая о злоключениях всех этих проектов, и Магаданская область не одинока в своей строительной практике. Вот еще свидетельство из Якутии — статья В. Бровкина в «Правде» за 10 апреля 81-го года «Будет ли красивым Нерюнгри?»: «Строится город. Нерюнгринцы с гордостью говорят: «Он будет самым красивым на Севере». Видимо, так должно и быть. Где же, как не в этом живописном месте, не обремененном старой застройкой, развернуться ландшафтникам, архитекторам, строителям? Но вот разрастаются кварталы, а своеобразные, незабываемые черты в лице города пока не появились. Поднимаются в основном двухэтажные дома из бруса, деревянных панелей…» (рубрика «Восточным районам — комплексное развитие»). И тут вот еще какой возникает глубоко личный, обращенный к себе, застарелый вопрос: не сотрясаем ли мы воздух этой своей писаниной?!.