Вячеслав Гончаров - На суше и на море 1987

В письме ничего не говорилось о конкурентах. Но Берк понимал, что все усилия окажутся напрасными, если он уступит пальму первенства Стюарту. Впереди, он знал, лежал Куперс-Крик, откуда до финиша уже было недалеко.

Между Менинди и волшебным Купером лежат четыреста миль солончаковой степи, таящей немало сюрпризов.

Бескрайнюю поверхность прорезает мягкий контур скалистой гряды Бингуано, прославленной «галереи» наскального искусства племени вильякали. Спутник Берка Уиллс первым описал «романтическое ущелье». В дальнейшем ни один из путешественников не обошел молчанием этот уникальный музей под открытым небом. Узкая, усыпанная щебнем лощина, окаймленная казуариновыми деревьями и зарослями колючих акаций — мульгой, ведет в темную пещеру, размытую эрозией в чаше скалы. Вход сторожат разрисованный дракон и гигантская ящерица-геккон.

Природный амфитеатр уступами уходит вверх, безмолвно открывая величественную картину. Перед глазами вырастает оранжевая стена с нависающим над ней козырьком из песчаника. Вся стена покрыта выполненными охрой рисунками аборигенов; время их появления здесь никто не знает. Центральное место занимает длинная извивающаяся змея, обведенная по контуру белой краской. Вокруг нее множество других фигур. Но больше всего поражают отпечатки ладоней обыкновенных человеческих рук. Кто оставил их? Авторы рисунков — в виде своеобразного автографа? Или люди, некогда жившие здесь?

Росс Джонсон, смотритель этой исторической достопримечательности, сказал нам, что один из старейших художников-аборигенов считает изображения рук символами.

— По его словам, это своего рода мемориальные доски, к которым приходили родные, чтобы помянуть усопших. Что-то вроде маленьких могильных плит. След, оставшийся от человека, ушедшего в царство мертвых.

Оставив позади оранжевую гряду, отряд Берка продвинулся к болотам Торовато. Оттуда Берк отправил Райта обратно в Менинди с наказом «привести как можно скорее оставшихся верблюдов». С Райтом он передал мельбурнскому комитету письмо, в котором принимал отставку доктора Беклера и просил утвердить Райта в должности третьего руководителя экспедиции. Вторым был назначен Уиллс. Берк набросал также короткую записку жившему в Ирландии дяде, где откровенно излагал свое отношение к поступку Ленделлса и Беклера, «подавших в отставку из чистой трусости, когда они поняли, что я преисполнен решимости дойти до цели, несмотря ни на что».

Затем Берк собрал свою изнуренную рать и спросил, нет ли среди них желающих вернуться с Райтом. Все до единого отказались.

Тибубурра, районный центр в глубине континента, состоит из одной-единственной улицы. Он удивительно напоминает американские ковбойские поселки 80-х годов прошлого века — низкие деревянные домики с жестяными крышами и верандами, редкими деревцами вдоль дороги и местной знаменитостью — ослом по имени Билли, норовящим лягнуть брехливую собаку. Мы остановились в пансионе, что напротив гостиницы «Тибубурра». По вечерам жители и гости городка переходят из одного заведения в другое. Больше ходить здесь некуда, да и незачем.

В баре мы встретили трех стригалей овец и пожилого скотовода с красным морщинистым лицом, напоминавшим поверхность окружающей пустыни. Я спросил его, правда ли, что овцы выбили пастбища. Он закивал головой в знак полного согласия:

— Еще как правда. Овец — тьма, но девать их некуда. Кому охота продавать скот по бросовой цене? Представляете, в прошлом году в Виктории овцы шли по пятьдесят центов за штуку. Владельцы просто пристреливали скот, и все тут, клянусь честью.

Он отхлебнул глоток пива.

— В здешнем краю овце одной не выжить, обязательно нужен партнер. Одна приподнимает носом камень, а другая вылизывает под ним мох. Пойди вырасти их на этих каменных солончаках, особенно летом, когда вода высыхает напрочь.

Трое парней у стойки слушали старика с усмешкой. Один из них заговорил с сильным местным акцентом:

— Сегодня мы постригли сто пятьдесят овец. Знаешь сколько управляющий огребет за шерсть? А нам заплатил… вот разве что на пиво. Так что нечего тебе убиваться из-за этих проклятых капиталистов.

Он пристально посмотрел на меня.

— А вы кто будете? Небось проклятые англичане?

В этих краях, впрочем как и во всей Австралии, население единодушно недолюбливает англичан.

— Нет, мы американцы.

— А-а, — вступил его приятель, невысокий бородач в очках. — Втянули нас в кровавую бойню во Вьетнаме. Мы там дохли, как овцы.

— Он вернулся оттуда без глаза, — добавил третий.

Решив сменить тему разговора, я сказал, что иду по маршруту ирландца по фамилии Берк.

— Ирландец? Они там бедны, как церковные крысы. Лучше бы ему научиться стричь овец…

Около полуночи трое парней отправились на ранчо, расположенное в 60 милях к северу от бара. Утром мы последовали за ними.

Путь лежал вдоль условной границы, разделяющей штаты Квинсленд и Новый Южный Уэльс. В этом месте она отмечена проволочной оградой, поставленной, чтобы уберечь овечьи пастбища от собак динго.

Берк со своими людьми пересек границу в начале ноября 1860 года и двинулся к озерной местности Буллу. Экспедиции повезло: в сухой сезон озера превращаются в сковородки, покрытые серым соляным налетом, но в ту осень солнце еще не успело выпарить из них воду.

Тут следует сказать, что мечты поселенцев о внутреннем море были не беспочвенны. Море здесь есть. Только лежит оно под землей. Полвека спустя после похода Стерта геологи установят, что в центре Австралии находится Большой артезианский бассейн — гигантский прогиб земной коры, и там на глубине до 1200 метров залегают мощные водоносные горизонты. В области озера Эйр эти воды выходят на поверхность минеральными источниками. В остальных местах пресную или чуть солоноватую воду дают артезианские скважины.

Под вечер мы остановились возле комфортабельного дома в центре маленького скотоводческого селения Эпсилон. Навстречу нам вышел Гарольд Беттс, спокойный, уверенный в себе человек с обветренным лицом. Беттсы приехали сюда двадцать лет назад.

— От засухи не было спасения, — вспоминает Гарольд. — Мы опускали бур на пятьсот метров и вытаскивали наверх сухим. Было по-настоящему туго. Но ничего, выжили. В таком деле всегда есть риск. Засуха, пожары, наводнения, наконец, рынок — не всегда есть спрос на скотину.

Если зимой выпадает сто миллиметров влаги, дела идут хорошо, — продолжал Гарольд. — С тысяча девятьсот шестидесятого по тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год дождей было совсем мало, зато в семьдесят четвертом выпало тысяча миллиметров, и вода затопила буквально все. Только спустя три месяца удалось вытащить грузовик, а скот выпустили пастись только через полгода.