Олег Лайне - На суше и на море 1985

Спустя полвека путешествующий по Южной Америке русский дипломат Александр Семенович Ионин сделал категорический вывод: «Буэнос-Айрес во всем уже напоминает большие города Европы, построенные заново, с преднамеренною пышностью, как будто напоказ».

Да, именно так — «с преднамеренной пышностью, как будто напоказ», пробивалась через кварталы старых домов широченная авенида 9 июля, которой для полного сходства с парижскими Елисейскими полями не хватает только Триумфальной арки. Еще более импозантны и космополитичны парки аристократического квартала Палермо, которые могут напомнить Булонский лес парижанам, а мадридцам — сады Эль-Ретиро. На бывшей площади Британии возвышается копия лондонского Биг-Бена. Есть в Буэнос-Айресе кварталы, где почувствует себя в родных стенах приезжий из Рима, Севильи, Вены, Стамбула или Алжира.

Когда-то д’Орбиньи был потрясен шумом и движением аргентинской столицы; в городе этом, как он писал, «ныне считается 60 тысяч душ, в числе которых можно положить около трех тысяч чистых испанцев». И уже тогда на эти шестьдесят тысяч местных жителей, по подсчетам д’Орбиньи, приходилось до тридцати тысяч англичан, французов, немцев, испанцев, бразильцев и выходцев из других стран.

В 80-х годах прошлого столетия, по данным А. С. Ионина, в Байресе проживало полмиллиона человек и ежедневно (!) прибывала тысяча иммигрантов.

Сейчас в Большом Буэнос-Айресе насчитывается чуть менее половины населения страны — около двенадцати миллионов. Называют они себя «поргеньос», то есть «жители порта». Ведь Буэнос-Айрес не только столица, но и крупнейший в Аргентине порт.

Так что же это такое — Буэнос-Айрес и кто такие «портеньос»? В поисках ответа на эти вопросы я обратился к мэру этого города, или, как он именуется в Буэнос-Айресе, «интенденте» — Гильерме дель Чиоппо.

Пробиться к мэру было нелегко. Помог старый друг и коллега — аргентинский журналист Исидоро Хилберт, работающий вот уже два десятка лет корреспондентом ТАСС в Аргентине, знающий в этой стране «всех, всё и вся» и, разумеется, имеющий друзей и в муниципалитете. Но прежде чем мы вошли в кабинет «градоначальника» аргентинской столицы, помощники мэра, усадив нас в кресла приемной, долго и придирчиво выясняли, о чем мы намерены беседовать с «сеньором интенденте» и какие вопросы предполагаем ему задать.

Не трудно было понять причины этой осторожности: шло лето 1983 года, и в сложной политической ситуации страны, когда после десятилетнего перерыва начиналась подготовка к президентским и парламентским выборам, когда военный режим в муках и сомнениях начинал долгий и болезненный процесс передачи власти представителям политических партий, мэру никак не хотелось высказываться по острым и болезненным темам внутриполитической борьбы. И мне пришлось долго успокаивать помощников Чиоппо, а потом и его самого, заверяя, что никаких вопросов политического характера я задавать не собираюсь: меня интересует жизнь города, и только.

«Интенденте» рассказал, что он не новичок в муниципалитете. До того как возглавить его, много лет работал в «этом доме» на менее ответственных постах. Почти все это время он руководил департаментом, который осуществляет координацию строительства жилья. И в частности, именно под его руководством разработан крупномасштабный план жилищного строительства.

Второй аспект деятельности муниципалитета в последнее время можно определить лозунгом: «От центра к окраинам!»

— Мы хотим, — сказал Чиоппо, — чтобы культурная жизнь столицы, сосредоточенная на небольшом «пятачке» в центре, в районе улиц Флорида и Лавалье, распространилась по всему городу. В конце концов Буэнос-Айрес — один из самых крупных городов испаноязычного мира, может быть, его даже можно назвать центром латиноамериканской культуры, и нельзя мириться с тем, что многие кварталы не имеют библиотек и удалены от кинотеатров.

Я поинтересовался, как решаются муниципалитетом экологические проблемы, в частности, как идет борьба с загрязнением воздуха, что является традиционной болезнью всех крупных городов, например Мехико. Чиоппо бодро ответил, что такой проблемы во вверенном ему городе не существует. Недавно муниципалитетом был принят специальный кодекс по защите окружающей среды, регламентирующий, в частности, деятельность промышленных предприятий в черте города, и теперь дело за неукоснительным выполнением этого документа.

Вообще Чиоппо поразил меня своим оптимизмом, энергией, неистребимой верой в успешное выполнение намеченных планов и достижение поставленных целей. В условиях смятения, охватившего Аргентину в те трудные времена, когда страна никак не могла оправиться от неудачной войны за Мальвинские острова, эти качества не слишком уж часто можно было видеть у тех, кто стоял у штурвала нации. Прежде чем попрощаться с Чиоппо, я задаю ему главный вопрос, ради которого добивался встречи с ним. Я спрашиваю его, как он мог бы охарактеризовать типичного, так сказать стопроцентного, портеньо.

— Главное, что характеризует портеньо, — это его космополитизм, — не задумываясь, говорит Чиоппо. — Буэнос-Айрес — город-космополит, подавляющее большинство населения — это потомки тех, кто приехал либо из-за границы, либо из внутренних районов страны. Поэтому портеньос как бы аккумулировали, вобрали в себя черты разных народов. Портеньо — человек с открытой для всего мира душой, ибо наш город — это главные ворота страны, окно, через которое Аргентина смотрит в мир.

Итак, по мнению мэра, самая характерная черта портеньос — космополитизм. То есть как раз отсутствие характерных, своих собственных, присущих только им черт и свойств. Так ли это?..

На первый взгляд кажется, что в чем-то он прав.

Географическая энциклопедия называет Аргентину «типично переселенческой страной, население которой формировалось под влиянием массовой европейской эмиграции». Обратите внимание на фамилию самого мэра: Чиоппо. Он потомок итальянских эмигрантов. Так же, как и занимавшие в 1982–1983 годах президентские посты генералы Галтиери и Биньоне. Предки сменившего их в декабре 1983 года гражданского президента Рауля Альфонсина приехали в Аргентину из Испании. А самый знаменитый аргентинский певец Карлос Гардель родился во Франции.

Аргентинские власти начали вести учет эмигрантов с 1857 года. С того момента до 1940 года в страну въехало около семи миллионов человек, в том числе три миллиона итальянцев и два миллиона испанцев. Оставшиеся два миллиона — выходцы из Франции, России, Украины, Польши, Англии, Шотландии и других стран. Пожалуй, нет в Европе государства, которое не имело бы в Аргентине колонию своих соотечественников. Стоит раскрыть телефонный справочник Буэнос-Айреса, и на вас буквально выплескивается поток итальянских, немецких, испанских имен и фамилий: бесконечные Бернардини, Шмидты, Эрнандесы. Но кто может назвать типичные аргентинские имя и фамилию?..