Вячеслав Пальман - На суше и на море 1979

Дорога обрывается. Дальше путь идет по горной тропке, которая то поднимается вверх, то бежит вниз, чтобы вновь устремиться в гору. Чем выше, тем беднее растительность. Постепенно исчезают деревья и кусты, уступая место траве и песку. Все свидетельствует о близости вулкана. Кругом мертвая тишина. Появляется группа паломников. Мужчины закутаны в длинные светлые ткани, головы повязаны платками.

Впереди крутой овраг, за которым открывается необычный вид. Насколько хватает глаз, простирается гигантский, диаметром около десяти километров, кратер вулкана Тенгер. Его высокие обрывистые стены выглядят как развалины гигантского амфитеатра.

Котловина кратера заполнена серебристым песком. Со дна ее поднимаются три вулканических конуса, каждый с собственным кратером. Все это освещено лунным блеском. Что за вид! Так, вероятно, выглядит лунный пейзаж. Справа — вулкан Баток, ровно обрезанный рифленый конус, напоминающий гигантскую форму для куличей. Рядом Бромо. Из его широкой горловины вырываются клубы бурого дыма и пепла, которые лениво сползают в направлении Индийского океана. Когда ветер меняет направление, из кратера доносится глухой грохот.

За вулканом Бромо виднеется третий вулкан — Видодарен, зияющий несколькими кратерами. Среди меньших вулканов царит Семеру. Местные жители называют его Махамеру, что значит «высшая святыня». Этому вулкану индонезийцы не доверяют. Они окружили его цепью наблюдательных постов, связанных телефоном с ближайшими населенными пунктами. Вулкан опасен грязевыми потоками, которые появляются после продолжительных тропических ливней. Ливни размывают гигантские отложения вулканического туфа.

Котловина погасшего вулканического кратера Тенгер формировалась в течение тысячелетий в результате следовавших друг за другом извержений. Предполагают, что первоначально вулкан достигал высоты четырех километров. На месте бывшего кратера образовалась огромная полость, которая постепенно наполнилась пеплом, выбрасываемым другими вулканами. Два из них уже потухли, и только старый Бромо грохочет, гремит, засыпает серым пеплом близлежащие горы, поля и огороды.

К песчаному морю ведет пробитый в скале узкий проход. Под ногами мелкая вулканическая пыль. Светит луна. Высокие стены прохода защищают от ветра. Можно представить, какая жара царит здесь днем. Человеческая цепочка растянулась по морю песка. Мужчины, женщины, дети несут на бамбуковых носилках жертвоприношения богу Бромо. Впереди погасший вулкан Баток, отлично видный при лунном свете. Он напоминает разрезанную пополам кожуру кокосового ореха.

Мы у подножия Бромо. Его дымящаяся вершина поднимается на двести пятьдесят метров над морем вулканического туфа. В нижней части конус размыт проливными дождями. На последнем участке дороги высечены ступеньки и сооружены перила. Подъем очень крутой. Мурашки пробегают по спине при мысли о том, что будет, если поскользнешься на этом крутом склоне. Невольно вздыхаешь с облегчением, когда уже достигнута вершина Бромо.

С трепетом заглядываем в кратер. Из громадной бездонной воронки через определенные промежутки времени выбрасываются густые клубы дыма. Когда ветер разгоняет дым, в глубине воронки видна светящаяся раскаленная масса. Толстый слой серы покрывает стены кратера. Воздух тяжелый. Дышать трудно. Глухой рокот сотрясает весь массив вулкана. Хорошо слышно, как гора «работает». После каждого взрыва наступает ненадолго тишина. В эти минуты из кратера тянутся клубы тяжелого ядовитого тумана.

Желающих побывать на краю кратера становится все больше и больше. Молящаяся, фанатически настроенная толпа все напирает, и мы вынуждены отступить. Осторожно, шаг за шагом пробираемся по узкому краю обрыва шириной около двух метров.

Паломники и священники кажутся духами, движущимися по краю кратера. До наших ушей долетают звуки музыки, отдельные слова. Эта необычайная картина то появляется, то исчезает за клубами дыма. Наступает время приношения жертв.

На краю кратера появляется какое-то животное. На таком расстоянии трудно определить, коза это или бычок. Раздались крики — и животное летит в жерло кратера. Туда же летят монеты, овощи, цветы и разные предметы. В это время паломники поверяют могучему Бромо свои самые сокровенные просьбы и желания.

Нас атакует новая волна едкого дыма, насыщенного парами серы; мы отворачиваемся, прикрываем головы. Слишком уж долго мы торчим над этим обрывом между небом и пеклом вулкана, но сойти вниз невозможно: дорога забита паломниками. Вновь прибывшие тоже приносят жертвы и возносят молитвы. Ну что ж, надо, видимо, расплачиваться за наше любопытство, приведшее нас на вершину Бромо, за желание видеть эту мистерию, повторяющуюся ежегодно в течение многих веков…

Очерк

Фото автора

Заставка М. Худатова

Какие скучные здесь дожди! Они монотонно сыплются с неба, равнодушные ко всем и ко всему.

Дождь, плотное серое небо, расползающаяся под ногами земля, размытые очертания сопок. В Селемдже прибывает вода. Ветки лиственниц уже двое суток в мелких каплях.

Погрустнели, кажется, глаза-стекляшки у соболя. Его чучело стоит на подоконнике в доме промысловой артели.

Из форточки доносится ровный шелестящий шум. Но вот наполнилась бочка под водосточной трубой, из нее заплескался ручеек, и ухо сразу уловило новый звук.

— В Экимчане воды, как в чане, — невесело шутит мой сосед по номеру. Он работает в областном обществе «Знание», сюда залетел на день, да вот застрял. Сосед откидывает одеяло, похлопывает себя по животу, как бы проверяя, полон ли он, пуст ли, и решительно тянет одеяло на себя.

— Пусть провалится эта столовая… Такой дождь.

Эта фраза произносится сонным голосом.

В номере вертолетчиков тоже все валяются на кроватях. Та же проблема: идти или не идти под дождем на завтрак.

— Доберем за обедом, — решает за всех командир экипажа Константин Жидкий.

Слово командира — закон, летчики скрипят пружинами, устраиваясь в кроватях поудобнее.

Я выхожу из гостиницы, опускаю плечи и ныряю в дождь, как в речку. Сразу же зашуршали по плащу капли. Стены домов в потеках, на дороге лужи, склонил голову подсолнух — редкий житель огородов в этих северных краях.

Даже не верится, что небо тут бывает чистым, синим. Неужели я видел такое небо над Экимчаном?

Три дня назад было невыносимо жарко. Я только прилетел в Экимчан, сидел на лавочке в аэропорту и ждал Жидкого. Вертолет его, сказали мне, застрял на какой-то «точке». Солнце стояло высоко, исчезли тени. Одинокий Ан-2 отдыхал на краю поля, он должен был скоро улететь. Нагретый воздух, поднимаясь вверх, то легко отрывал вместе с собой зеленые сопки от земли, то заставлял их покачиваться в своем мареве.