Вячеслав Пальман - На суше и на море 1979

Вот, например, циприпедиумы, или венерины башмачки. Гордость наших лесов. Говорят, когда-то эти орхидеи целыми зарослями встречались не только в лесах, окружающих Москву, но и в районе Ленинских гор, в Лефортове, там, где теперь кипит городская жизнь. В наши дни их можно найти, да и то очень редко, как жемчужину на дне моря, лишь в глухих, далеких от селений смешанных и еловых лесах. Там, на влажном лесном перегное, прогретом солнцем, в начале лета раскрываются их крупные причудливые цветки.

Когда их увидишь, становится понятным и необычное для цветов сказочное название: венерины башмачки. Цветок прекрасен и вполне может быть посвящен богине любви и красоты. Его волнистые, словно летящие темно-пурпуровые лепестки легки и изящны. Но причем тут башмачки? «Виновница» столь странного названия — непременная у орхидей губа. У башмачков она вздута и впрямь похожа на переднюю часть атласной туфельки.

«Туфелька» служит той же цели, что и дразнящий язычок любки или расшитый «коврик» ятрышника: заманивать крылатых гостей. В пустой «туфельке» собираются капли нектара. Шмели и пчелы, желая поживиться, залезают туда через узкое отверстие и попадают как бы в ловушку, из которой не сразу выберешься. Копошась в поисках выхода, они оставляют на пестике пыльцу, принесенную на себе с такого же цветка. Тут же на них налипает новая порция пыльцы, которую они захватят с собой.

Пурпурно-желтый, или настоящий венерин башмачок, как его именуют в ботанике, не единственный в нашей стране. В глухих местах, куда не часто заглядывают люди, растут другие, не менее прекрасные орхидеи. Это и крупноцветковый башмачок с фиолетово-сиреневыми цветками — самая крупная из наших орхидей. Ее цветки достигают в диаметре семи — девяти сантиметров. Это и холодостойкая, доходящая до лесотундры калипсо с изящными сиреневато-розовыми лепестками и белой губой, расшитой светло-коричневыми крапинками. И причудливая орхидея крымских гор — комперия.

Но пожалуй, самая оригинальная среди них и одна из редчайших — офрис. Создавая ее, природа была, видно, в ударе. Можно пройти мимо невысокого растения с невзрачными цветками, если бы не одно обстоятельство. Кажется странным, что на каждом цветке сидит насекомое, похожее на дикую пчелу или осу. Хорошо видны и пушистое брюшко, и крылышки, и бархатистые усики на голове. Насекомые дружно прильнули к цветкам, пьют нектар. Только приглядевшись, понимаешь, что это хитрая маскировка самого цветка. «Притворившись» насекомым, он, словно охотник подсадной уткой, привлекает к себе для опыления диких пчел или особый вид ос. И даже не затрудняется угостить их нектаром, не тратится на яркий наряд. Удивительно «экономный» цветок!

Впрочем, как видим, и другие орхидеи весьма изобретательны и экономны во всем, что касается надежного привлечения насекомых-опылителей. И очень расточительны в семенах. Каждый цветок венериных башмачков, например, дает до десяти тысяч мелких, как пыль, семян. Сколько же их рассеется по лесу, если на полянке окажется несколько десятков башмачков? Но следует ли из этого, что повторение себя в потомстве у орхидей обеспечено надежно? Отнюдь нет.

Семечку, орхидеи трудно попасть в такое исключительно благоприятное место, где бы оно смогло прорасти и выжить. Много ли запасов жизненной силы, сопротивляемости всем невзгодам в крохотной пылинке? К тому же, как выяснили ученые, нормально жить и расти орхидеи могут лишь вместе с определенными грибами, обитающими в почве и при их содействии. Если у пылинки-семечка не окажется такого соседства и микроскопический гриб не проникнет в ткани зародыша, орхидеи не будет.

А невзгод всяческих и для орхидей, и для их спутников — грибов с каждым годом прибывает. Вырубаются леса, осушаются болота, меняется тем самым привычный микроклимат, вся экологическая среда лесных обитателей. Поэтому редко какое из тысяч и тысяч семян орхидей, преодолев все препятствия, укореняется и в конце концов одаряет мир своими цветами. Многие ли знают, что, например, у самой «простенькой» из наших орхидей, любки двулистной, от созревания семян до появления цветков на выросших из этих семян растениях проходит шесть-семь лет?

Предположим, любка или другая орхидея все же преодолела многолетние невзгоды. Замелькали в траве легкие цветы. И тут появляемся мы с неуемной жаждой сорвать и унести с собой как можно больше лесной красоты. А ведь в каждом цветке тысячи несозревших и нерассеявшихся семян, которые могли бы стать орхидеями.

Вот и тают из года в год в лесах островки этих чудесных цветов, подлинных жемчужин родной флоры. Тускнеют без них краски леса. Несет потери наука. Мир орхидей, в том числе наших, отечественных, до сих пор далеко не познан и, вероятно, таит еще немало важного, интересного. Тридцать девять видов орхидей нашей страны теперь внесены в «Красную книгу», взяты под охрану закона. Может быть, они вернутся в наши леса?

На море бушевал шторм. Зеленые валы катились один за другим и опрокидывались в пене и брызгах на плоский берег, затем длинными языками ползли по песку и гальке до растущих поблизости сосен.

Соленые языки слизывали и несли назад, в море, песок, на котором утвердились деревья. Обнажались, повисали в воздухе, обвевались ветром их шершавые корни. Туманом из мельчайших соленых брызг, повисшим над берегом, окутывались кроны.

Море шло в наступление. Извечная борьба между водной стихией и сушей в очередной раз взорвалась бурной вспышкой. Кто — кого?

Через несколько дней, когда морс успокоилось, между ним и соснами снова пролегла широкая, в десятки метров, полоса пляжа, огибающего Пицундский мыс. Лишь перелопаченные и перемытые гряды гальки и насквозь пропитанный водой песок свидетельствовали о недавнем набеге.

А сосны? Накрепко вцепившись корнями в сыпучий песок, с искривленными, а где и поломанными ветром ветвями, они держались. Стояли насмерть, отдыхая лишь от одной морской атаки до другой. И только окончательно потеряв опору, иные из них падали под натиском ветра и волн.

Сосны, вышедшие на передовой рубеж, к морю, несут нелегкую службу. Принимая на себя удары стихии, они оберегают, прикрывают собой чудо-рощу, равной которой нет больше во всем мире.

И не только держат оборону. Стоит пройти вдоль побережья — и предстанет другая картина. Если на правом, северо-западном, фланге деревья с трудом сдерживают натиск моря, подтачивающего берег, то на левом, ближе к оконечности мыса, соотношение сил иное. Там море чуть отступило и роща местами сама идет в наступление. Сосны-великаны сеют и сеют на песок семена. И вот уже молодые пушистые деревца обжились на песчаном увале, оплели его молодыми сильными корнями. Берег постепенно теснит море, расширяет свои владения, заселяя их живой зеленью, Если не мешает этому человек.