Вячеслав Пальман - На суше и на море 1979

Работа во многом формирует характер человека. Нетрудно представить, какие качества необходимы исследователю, чтобы успешно собирать данные о ледниках, коварство которых — увы! — часто слишком велико. Ледник — объект повышенной опасности, утверждают инструкции и наставления. Что за этим скрывается?

Обычно на новичков наибольшее впечатление производят трещины. У меня леденящее душу чувство возникало не от вида открывающейся бездны, а скорее от полнейшей тишины, в которой эта западня поджидает свою жертву. Конечно, стараешься оставлять зоны трещин в стороне от маршрута, не появляться там в темноте, в состоянии крайней усталости. Но ведь никогда нет гарантии, что у тебя под ногами не окажется замаскированная трещина. Это и держит в состоянии напряжения участников маршрутных операций на ледниках. При большом опыте можно научиться простым глазом распознавать трещины, перекрытые снежными мостами, и все-таки не заметить одну, роковую. В Арктике мне встречались трещины метров до тридцати шириной. Мой коллега погиб в трещине шириной немногим больше метра. Его тело заклинило на глубине двадцати пяти метров. Неровные бирюзовые стены, блестящие от влаги, ослепительная белизна снежного моста в огромных голубоватых кристаллах снега… Лучше бы мне этого никогда не видеть… И еще чистый звук звонкой капели откуда-то из-под снежного моста. Гляциолог относится к трещинам примерно так же, как моряк к акулам.

Ледник не оставляет в безопасности не только людей, но и постройки. Во время работ по программе Между народного геофизического года наш верхний стационар — станцию Ледораздельную непрерывно засыпало снегом. О такой опасности мы догадывались еще до ее постройки (станция находилась выше границы питания ледника), но действительность превзошла вес ожидания. Обитатели этой станции были вынуждены вести буквально пещерный образ жизни. Позже аналогичная история повторилась с нашей первой антарктической станцией. В зоне расхода льда совершенно противоположная картина. На одной из станций Новоземельной гляциологической экспедиции через полтора года ледяной пьедестал жилого домика начал вытаивать, домик наклонялся все круче и круче… Видимо, вскоре после нашего отъезда он упал.

Строительство на леднике — дело не простое. В 1911–1912 годах были построены три экспедиционные базы на плавучих шельфовых ледниках. Две прослужили до конца исследований, а третьей не повезло… Обломился обрывистый край ледника, куда было выгружено снаряжение и продовольствие немецкой экспедиции Фильхнера. На этом ее деятельность и закончилась…

А вот и другие проделки ледника. Известно, что все зрительные оценки основаны на сопоставлении размеров знакомых человеку предметов: деревьев. машин, зданий — всего того, что обычно на леднике отсутствует.

Как-то на Новой Земле вдвоем с Е. М. Зингером мы с изумлением наблюдали за неизвестно откуда появившимся трактором, направлявшимся куда-то в сторону карского берега метрах в двухстах от нас. При ближайшем рассмотрении он оказался всего-навсего… спичечным коробком в пяти метрах от нас. Иллюзия движения возникла из-за поземки. В свое оправдание могу только сказать, что в аналогичных условиях жертвами оптических обманов нередко становились и собаки.

Спустя двенадцать лет после описанного случая я в Антарктиде в качестве штурмана вел санно-тракторный поезд километрах в ста пятидесяти от побережья, то есть далеко от каких бы то ни было береговых ориентиров. Впереди на три тысячи километров расстилалось ровное полотнище ледника. Мело, и приходилось полагаться только на приборы, двигаться вслепую.

Напряженно всматриваюсь в пелену метели: вот-вот должна появиться контрольная веха. Вдруг на какое-то время метель прекратилась, и я увидел поднимающееся покрывало пушистых низких облаков, а за ними горную страну, уходящую к горизонту. Я был настолько потрясен, что не сразу пришел в себя. Пока я решал, сделал ли я крупное географическое открытие или все это мне снится, гусеницы с хрустом обрушились на гребень хребта, оказавшегося обычным застругом за пеленой метели.

Карты ледниковых районов стареют уже через несколько лет после выхода в свет. Например, площадь ледников Новой Земли уменьшилась за двадцать лет на 200 квадратных километров, а Шпицбергена с начала нашего столетия — на пятьсот. Это свойство ледников не раз ставило в тупик даже опытных полярников. Г. Я. Седов в 1913 году нанес на карту залив Иностранцева (Новая Земля) там, где норвежские зверобои лет за сорок до него не видели ничего похожего. В 20-х годах известный советский полярник Р. Л. Самойлович обнаружил на его месте… ледник. Потом край ледника снова отступил, залив оказался на том же месте, но что произойдет в будущем?

Озера и ледники — опасное сочетание, доставляющее немало хлопот. Подпруживая озеро, ледник способствует накоплению разрушительной энергии, которая может вырваться, если плотина сдает. Такие явления довольно заурядны, просто раньше они происходили в безлюдных районах и потому оставались незамеченными. Кто, например, знает о спуске на Новой Земле в 1952 году озера Высокого объемом около 20 миллионов кубометров, что в пять раз превышает размеры селя, обрушившегося на Алма-Ату в 1973 году? Мне довелось наблюдать возникновение аналогичного селя в верховьях долины Ванча на Памире в связи с подвижкой ледника Медвежьего. Этот сель ожидали. Доктор географических наук А. Д. Долгушин определил время начала подвижки ледника за полгода до активизации его языка. В опасный район были направлены отряды гляциологов для получения необходимой информации и своевременного предупреждения местного населения. Помню, как ночью поступило по рации сообщение о начале падения уровня подпруженного озера, а утром бурая масса воды, камней и льда с ревом неслась вниз по долине, уничтожая все на своем пути. Служба предупреждения сработала четко, недаром мы вели наблюдения больше двух месяцев. Обошлось без жертв, а материальные убытки оказались минимальными. Как тут не вспомнить пушкинских строк?! Поэтическая картина чрезвычайно ярка и образна, но в то же время предельно точна даже в деталях: