Джеральд Даррелл - Моя семья и другие звери

Вдруг среди деревьев просигналил автомобильный клаксон, извещая всех и каждого о приближении Спиро, который уезжал по каким-то загадочным своим делам.

– Ну почему надо нарушать вечерний покой этими мерзкими звуками? – страдальческим голосом спросил Ларри.

– Вот-вот, – полусонно пробормотал Кралефский. – В такое время должны соловьи распевать, а не гудеть клаксоны.

– Помнится, меня сильно удивило замечание Спиро, когда я первый раз ехал с ним куда-то, – раздался в темноте голос Теодора. Можно было понять, что его это забавляет. – Уже не помню, о чем шел разговор, но он вдруг сказал мне: «Когда я ехать, доктор, вся деревня умирать». Я сразу… мм… представил себе картину: опустевшие улицы и горы трупов на обочинах. А Спиро продолжал: «Я ехать и нажимать на клаксон, все разбегаться».

Автомобиль свернул к дому, и фары на мгновение высветили веранду с теневым кружевным узором виноградных лоз под крышей, болтающими и смеющимися гостями и двумя молоденькими крестьянками в алых косынках: они накрывали на стол, шлепая босиком туда-сюда по каменной плитке. Наконец автомобиль остановился, мотор заглох, и на дорожке появился Спиро, прижимающий к груди огромную и явно тяжелую посылку в оберточной бумаге.

– О господи! – театрально воскликнул Ларри, показывая дрожащим пальцем на посылку. – Издательство вернуло очередную мою рукопись!

Спиро остановился на полдороге и осклабился.

– Нет, мистер Лорри, это три индюшка, моя мать их приготовить для ваша мать, – объяснил он доходчиво.

– А, значит, остается надежда, – сказал Ларри с театральным вздохом. – У меня чуть не случился обморок. Пойдемте в дом и чего-нибудь выпьем.

В комнатах светились лампы, врывающийся в окна легкий бриз пошевеливал на стенах листы, блестяще расписанные рукой Марго. Зазвенели бокалы, пробки вылетали из бутылок со звуком падающих в колодец камешков, сифоны с водой вздыхали, как уставший паровоз. Гости оживились, глаза заблестели, голоса достигли крещендо.

Додо, уставшая от вечеринки и недовольная невниманием матери к ее персоне, решила прогуляться в сад. Проковыляв по лунной дорожке, она выбрала удобное местечко под магнолией, чтобы пообщаться один на один с природой. Но тут – о ужас! – перед ней выросла стая ощетинившихся, воинственно настроенных, страшноватых псов, имевших на ее счет самые что ни на есть непристойные виды. С испуганным воплем она обратилась в бегство, насколько ей позволяли короткие толстые ножки. Но пылкие ухажеры не думали сдаваться без боя. После изматывающего жаркого дня, когда они безнадежно пытались сблизиться с Додо, кобельки не собирались упускать самим небом ниспосланную возможность познакомиться с ней поближе. Додо ворвалась в переполненную гостиную с криками о помощи, а за ней рычащие, неуклюжие, тяжело дышащие уличные кобели. Роджер, Писун и Рвоткин, заглянувшие на кухню в поисках чего-нибудь съедобного, выскочили оттуда и пришли в ужас от увиденного. Уж если кому и суждено соблазнить Додо, полагали они, так это им, а не каким-то костлявым деревенским дворнягам. Они решительно набросились на ее преследователей, и через мгновение завязалось собачье побоище, а гости в истерике скакали по комнате, чтобы не быть укушенными.

– Волки – это к суровой зиме! – выкрикнул Ларри, ловко вскакивая на стул.

– Спокойней, спокойней! – проорал Лесли, швыряя подушку в живой клубок; пять обозленных псов разорвали ее в клочья, подняв в воздух огромное облако перьев.

– Где Додо? – Голос матери дрожал. – Найдите ее, пока не поздно.

– Их надо остановить или они друг друга загрызут! – заголосила Марго и, схватив сифон, стала брызгать водой на собак и гостей без разбора.

– Остановить собачью свару можно с помощью перца, – заметил Теодор, чью бороду белые перья запорошили, словно снегом. – Сам я не пробовал, но существует такая точка зрения.

– Боже правый! – восклицал Кралефский. – Спасайте дам!

Следуя собственному совету, он запихнул ближайшую даму на диван и прикрыл ее собой.

– Вода тоже хорошо действует. – Рассуждая вслух, Теодор окатил пробегающего мимо пса вином из бокала.

Следуя совету Теодора, Спиро побежал на кухню и вернулся с канистрой из-под керосина, доверху наполненной водой. Он поднял ее над головой своими крепкими ручищами и прорычал:

– Смотрите, как я разогнать эта банда!

Гости бросились врассыпную, но успели не все. Сверкающая приливная волна, обрушившись на пол, разлетелась по всей комнате. Больше всего досталось тем, кто оказался рядом, но, главное, это оказало мгновенный и ошеломляющий эффект на собак. Они прекратили драку и умчались в ночную тьму, оставив после себя страшный погром. Комната напоминала курятник после циклона: все бродили промокшие, в перьях, а в воздухе стоял едкий, острый запах.

Мать, прижимая к себе Додо, обвела взглядом сцену.

– Лесли, дорогой, принеси полотенца, чтобы мы могли вытереться. Ну и зрелище. Ничего, давайте перейдем на веранду, – радушно предложила она. – Мои искренние сочувствия. Это все из-за Додо. Видите ли, сейчас она представляет для них повышенный интерес.

В конце концов все обсушились и поснимали с себя перья, наполнили бокалы и вышли на веранду, где луна метила флаги иссиня-черными тенями от виноградных листьев. Ларри с набитым едой ртом мычал что-то невнятное, тихо перебирая струны гитары. Через стеклянные двери было видно, как Лесли и Спиро сосредоточенно скалятся, разделывая великолепных зажаренных индюшек. Мать переходила от одного гостя к другому, участливо спрашивая, хватает ли им еды. Кралефский, у которого из-за горба выглядывала луна, делая его силуэт крабоподобным, восседал на каменном бордюре и рассказывал Марго длинную и запутанную историю. Теодор читал доктору Андручелли лекцию о звездах, показывая на созвездия зажатой в руке и наполовину обглоданной индюшачьей ножкой.

Лунный свет расчертил остров черными и серебряными полосами и клетками. В темнеющих вдали кипарисах совы перекликались умиротворяющими голосами. Небо казалось черным и мягким, как шкурка крота в россыпи звезд. Большая магнолия нависала над домом, вся в белых цветах, словно бесчисленных отражениях луны в миниатюре, а их насыщенный дурманящий запах, томно опустившийся над верандой, зазывал в таинственную, слегка подсвеченную даль.

С джентльменской прямотой, не заслуживавшей, на мой взгляд, прощения, мистер Кралефский объявил моей матери, что он дал мне все знания, какие только мог. По его мнению, я должен продолжить образование в Англии или Швейцарии. В отчаянии я выдвинул контраргументы: мне нравится быть недоучкой, человеку невежественному свойственно всему удивляться . Но мать была непреклонна. Мы едем в Англию, где потратим месяц или около того на укрепление наших позиций (что означало споры с банком), а затем решим, где я продолжу учебу. С целью успокоить недовольный ропот членов семьи она призвала нас посмотреть на это как на короткий отпуск или приятное путешествие, после которого мы вернемся на Корфу.