Клод Фаррер - Прогулка по Дальнему Востоку

Для нас с вами этот пакетбот имеет громадное значение: он будет заменять нам дом в течение сорока дней. Посмотрим же на него. Разумеется, мы не сможем попасть на его борт: сегодня день последних приготовлений, день генерального мытья и чистки… а потому будем глядеть только издали.

Современный пакетбот являет грандиозное зрелище. Дабы вы могли получить представление о его форме, представление весьма точное, припомните гоночную шлюпку на Сене… У него точь-в-точь такой же корпус… только бесконечно больших размеров. В длину современный пакетбот имеет от 180 до 250 метров, но, помимо размеров, повторяю, он ничем не отличается от шлюпки; подобно ей, он удивительно строен, элегантен, породист. У него две мачты; две, три или четыре трубы; и над корпусом роскошное сооружение, — целый дворец водяного города в четыре этажа, ослепительно белый, с бесконечным множеством окон, обильной позолотой, бесчисленными огнями и не поддающейся описанию роскошью внутреннего убранства.

Я не стану вам рассказывать, само собою разумеется, ни о подводной части судна, ни о его спасательных средствах, ни о машинах. Пакетбот пойдет очень быстро, — это всем известно. Но, невзирая на это, будьте уверены, что на нем вы не подвергаетесь никакой опасности. Я осмелюсь почти утверждать, что если, вследствие какого-нибудь невероятного несчастного случая, подобный пакетбот был бы разрезан пополам, ни больше, ни меньше, то обе половинки продолжали бы держаться на поверхности воды.

Итак, — за мною без боязни! Для начала недурно изучить внутреннее устройство корабельных помещений, представляющее огромный интерес. Тут есть каюты, расположенные внутри, и каюты, расположенные снаружи. Первые значительно хуже вторых. Нас с вами предупредили, а потому мы выбрали каюты снаружи. Тут много салонов, огромных салонов, гигантских столовых с очень маленькими столиками; музыкальных комнат, читален, «баров» английских или американских, не припомню в точности. Мой знаменитый собрат Авель Герман видит большую разницу между барами английскими и американскими, но теперь я не припоминаю больше, которые именно из них никогда не закрываются. Во всяком случае, те, которые находятся на нашем судне, открыты всю ночь. На палубе площадки для игр, под открытым небом, бесчисленное множество «chaises longues» [2] Шезлонгов ( фр .). , а так как мы прибыли в очень холодную погоду, вам отнюдь не ясно, кому они могут понадобиться! Но подождите… — всякому овощу свое время. А пока что завтра, при отплытии, вы, дамы и барышни, наверно наденете все ваши теплые вещи, ваши меха и пледы.

Пароход отойдет около шести часов вечера, — таков обычай.

И тотчас же предпочитаю предупредить вас заранее, — наш пароход при выходе слегка покачает. Подход к Марселю с моря — не из приятных. Вам, сударыни, едва хватит времени на то, чтобы полюбоваться весьма необыкновенной панорамой города, с его гаванью, почти пустой в настоящее время (статьи морских ограничений коснулись и ее), с холмами, усеянными точками домов, с собором, с Notre-Dame de la Garde [3] Католическая базилика сер. XIX в., символ Марселя. и ее громадной золоченой статуей, царящей над всем… потому что вам сейчас же будет очень и очень не по себе.

О! разумеется, вы не захвораете морской болезнью… но вам будет неспокойно! Быть может, вы даже не станете обедать в этот первый вечер. Обидно! следовало бы пообедать! Первый обед куда забавнее всех остальных.

Замешательство всей этой массы людей, сошедшихся здесь, их затруднения при выборе столов, чтобы избежать неприятных соседств, вынужденные взаимные представления, предупредительность офицеров судна, капитана, комиссара, доктора, — ничего не может быть смешней! Согласитесь сами: дело идет о том, чтобы разместить людей, которым придется жить вместе сорок дней и не ссориться… В конце концов, это и не так трудно, по крайней мере по дороге «туда». Мне приходилось неоднократно быть свидетелем корабельных распрей, но всегда при возвращении из путешествий. При прямых рейсах все находились в наилучшем расположении духа… Все здоровы (раз отъезжают из Франции); все идут навстречу неизвестности, с глазами, раскрытыми широко, с возбужденным любопытством… Короче сказать, дело ладится! И только на обратном пути, страдая печенью или желудком, люди делаются нервными, и тогда ссоры нередки.

Мы пересечем все Средиземное море с запада на восток. Зимою оно зачастую негостеприимно.

В первое же утро пройдем мимо устья св. Бонифация. Вам покажут маленькое кладбище «Резвого» — тут погиб фрегат с людьми и грузом. (Но это было когда-то давно, давно, этого больше не случается, никогда не случается, — пусть каждый запомнит!) Потом начнется Тирренское море: мы увидим Стромболи, увидим, по всей вероятности, ночью, когда над нами, я надеюсь, взойдет золотая луна (это будет прекрасно, даже волшебно!..); быть может, в нашу честь вулкан извергнет даже несколько снопов пламени.

На завтра мы приблизимся к Мессине, разрушенной, но еще более величественной от этого, и к Реджио, напротив Мессины. Если это случится ночью, то во мраке засияет множество огней.

Потом мы увидим Харибду и Сциллу… вернее сказать, мы их не увидим; потому что Сцилла просто мыс, как и все мысы; что же касается Харибды, то мы пройдем над нею, но даже и не заметим пресловутого водоворота, столь грозного когда-то для средневековых «нефов» [4] Неф — торговое и военно-транспортное средиземноморское судно X–XVI вв. с одной-двумя мачтами. … Я лично не менее двадцати раз проходил над Харибдой, и ни разу ничего не заметил! Надо думать, что она никогда и не существовала. То Улисс (вот уж поистине… «грек»!..) придумал в свое время эту ахинею.

А теперь дальше, дальше! Мы пройдем всю восточную часть Средиземного моря. И на четвертый день нашего плавания, считая с момента отправления из Марселя, — вечером увидим, как внезапно изменится цвет моря: оно до сих пор бывало попеременно то синим, то зеленым, то серым, в зависимости от часа дня, неба или ветра, а теперь оно вдруг без какого-либо перехода сделается желтым. В этом виноват Нил. Нил близко. Пока еще, конечно, ничего не видно. Берег Египта плоский, к нему можно пристать, а он все еще не будет виден. Но так или иначе, около восьми или десяти часов вечера мы прибудем в Порт-Саид, а это прибытие не из обычных. Один из величайших писателей современности, англичанин Редьярд Киплинг, сказал однажды с картинностью и точностью, присущими его таланту: «Если б вам захотелось встретиться с кем-нибудь из тех, кого вы знали и кто теперь путешествует, то существуют только две точки на земном шаре, где вам достаточно будет сесть и подождать: рано или поздно человек, которого вы ищете, туда придет; эти две точки, — доки Лондона и Порт-Саид».