Клод Фаррер - Прогулка по Дальнему Востоку

Костюмы элегантных китайцев даже в 1924 году далеко не так смешны, как наши (я имею в виду наши мужские костюмы), — трудно представить себе что-либо живописнее этого ансамбля, отливающего всеми цветами радуги. Дамы носят подобие длинных панталон из сатина или желтого брокара, ломающегося резкими складками, а сверху китайскую вышитую тунику свежих и очаровательных тонов розового, mauve и gris perle [12] Сиреневого и жемчужно-серого ( фр .). .

Мужчины одеты почти так же, только вместо панталон юбка. В то время, о котором идет речь, они носили длинные косы. Это было довольно забавно!

Вся эта толпа с самыми изысканными жестами подбирает с блюдечек орешки, изюм, жареный миндаль, конфетки с перцем, имбирем и еще черт знает с чем! Женщины показывают пресловутую китайскую ножку, нечто крайне уродливое и жалкое, огрызок ноги, — мода, распространенная почти во всем Китае, а главным образом, в долине Ян-Це, но, по счастью, не проникшая в народ. Крестьянки Куанг-Тунга, например, и лодочницы, катавшие нас по каналам и даже по морю в Куанг-Шу, выставляли, наоборот, совершенно нормальную ногу и даже очень пропорциональную.

Было бы жалко их исковеркать. К счастью, эта нелепая мода начинает понемногу исчезать. Манчжурские завоеватели не хотели никогда принять ее.

Таков Шанхай, метрополия экспорта и импорта, раскинувшаяся при устье гигантского Янце-Кианга. Шанхай — это Китай современности, Китай больших дворцов, «кули», работающий Китай.

А рядом, почти у ворот Шанхая, пустынный Нанкин. Здесь мы увидим Китай древности. Я не стану говорить о городе, — о нем уже все сказано; но на расстоянии нескольких лье от него находится могила первого императора Мингов (конец нашего XIV века), повелевшего построить Нанкин. Экскурсия к ней весьма поучительна.

Еще издали мы заметим довольно высокий холм, разумеется, искусственный; все императоры Китая, приготовляя себе могилу, начинали неизменно с возведения искусственного холма.

Перед холмом подобие небольшого храма, крыша которого исчезла, скрывает гигантскую каменную черепаху; на спине черепахи колонна… Эта колонна — надгробный памятник властителя, за которым находится царственная могила.

Вперед. Слева от нас в отдалении вырезались два колоссальных каменных силуэта, два лежащих льва, между которыми намечается узкий проход. Приблизимся… Пройдем между львами; за ними поднимаются еще два льва, на этот раз стоя; дальше два лежащих верблюда, два верблюда во весь рост, и еще и еще звери, слоны, единороги, носороги… Мы двигаемся как бы по триумфальной аллее, между двух рядов громадных каменных животных, которые выстроились по два в ряд и смотрят друг на друга.

Аллея идет зигзагами, как я уже говорил; было бы действительно ужасно, если бы она была прямая, так как злые духи летят всегда прямо и могли бы тогда найти дорогу к могиле!.. Но не бойтесь, — злым духам не так-то легко попасть сюда! Триумфальная дорога идет вокруг горы. Она открывается нам понемногу.

Когда каменные животные останутся позади, мы увидим сначала пару колонн, а затем две пары высоких, в рост человека, статуй, которых называют мандаринами военными и мандаринами гражданскими.

(Я положительно в ужасе от слова «мандарин», — оно ровно ничего не значит по-китайски, но взято с португальского и происходит от глагола mandar, — повелевать! Скажем же лучше — четыре китайских сановника, из которых двое несут кольчугу и оружие, а двое других эмблемы гражданственности).

В конце концов показывается нечто вроде круглого дворца. Здесь в глубине подземелья лежит основатель династии, именуемой «славной» — Минг… Его наследники положены в таких же точно склепах, но только далеко, в окрестностях Пекина…

Нам тоже пора добраться до Пекина. Иначе наше путешествие осталось бы незаконченным.

Пекин не слишком старый город; он был построен во времена Марко Поло, при императорах первой чужеземной династии в Китае, монгольской династии Ю-ан, начало которой восходит к 1280 году. Император, основавший Пекин, заложил такой гигантский четырехугольник, что не успел закончить его при жизни.

В неприкосновенности, в первоначально-задуманном виде, сохранилась лишь южная часть города. Пекин состоит из двух смежных четырехугольников; один повернут на запад, а другой перпендикулярен к нему. В южной части расположен китайский город, в северной татарский.

Чтобы добраться до Пекина, отплывем из Печилийского залива. Берега низки и мрачны; отмели; море желтое и беспокойное…

Вот устье Пей-хо, по которой мы поднимемся кверху. Скоро покажется Тян-Тзин, речной порт Пекина, город, насчитывающий до миллиона жителей. Здесь тоже шумно, но это уже не тот шум, что на юге. О! Конечно, здесь еще густо населено, шумно и беспокойно, но эти люди с севера сохраняют известное достоинство, осанку, почти сдержанность, совершенно чуждую племенам юга.

Вверх от Тян-Тзина Пей-хо не более, как узкая речонка. Дальше приходится ехать по сухому пути. Итак, едем!

По дороге нам, конечно, встретятся пресловутые повозки северного Китая, то есть одно колесо, над которым утверждена платформа; на платформе мотаются пассажиры, стараясь удержаться в равновесии; повозку толкает человек-лошадь; но толкать трудно и человек поднимает на палке парус, пользуясь попутным ветром.

Нам попадутся навстречу и монгольские верблюды с длинной шерстью, мощные и волосатые, как львы… Они пройдут большими неслышными шагами, чтобы исчезнуть в густой, серой пыли, которая плывет над пекинской равниной…

Итак, незаметно мы приблизимся к Пекину, — даже не подозревая этого… Пекина издали не видно; его замечаешь, только когда натолкнешься на него. Внезапно, при выходе из этой пыльной и серой равнины, перед нами возникнет стена, огромная, невероятная, вавилонская, бесспорно самая большая из всех, в настоящее время существующих на свете; знаменитые стены Стамбула рядом с пекинскими стенами не более, как детская игрушка.

Лоти, увидев в первый раз Пекин, испытал такое чувство, точно он видит перед собой готический собор, но этот готический собор, говорит он, — «тянется вправо и влево, теряясь в бесконечности».

Стена эта, цвета железа и пепла, защищена громадными четырехугольными башнями. Войти в нее можно через Китайские ворота, то есть через ворота с нависшими один над другим этажами; этажей три и каждый заканчивается крышей с загнутыми вверх краями, крытой черепицей. Загнутые углы являются символом той палатки, в которой пять тысяч лет тому назад веками жил кочующий китаец, прежде чем окончательно покорил свою империю.

Мы входим. Пройдя темную стену, очутимся в городе, зеленом от листвы ив, зеленеющих всюду, и желтом от черепиц доминирующих кровель. В узких улицах толпа бежит и волнуется, как повсюду в Китае. И если это не лихорадочное оживление юга, то, во всяком случае, оживление и при том крайне живописное.