Борис Вронский - По таёжным тропам. Записки геолога

Перед торжественным празднованием нашему главповару Гоше было дано указание очистить «садок» и всю накопившуюся в нем продукцию пустить в дело. Гоша бодро направился к «садку», долго возился около него, хлопотливо бегал при деятельном участии чрезвычайно заинтересованного Кута и наконец со скорбным — видом вернулся обратно, неся жалкую добычу — одного хариуса.

Оказывается, за последнее время сильно прибыла вода, которая, просочившись через гальку, превратила лужицу в солидное озерцо с яминами и коряжинами. Глубина этого озерца доходила до колен, и выловить в нем отдохнувших хариусов не представлялось никакой возможности. Пришлось ограничиться надоевшими консервами. В специальной посудине было разведено некоторое количество живительной влаги. Порции были небольшие — граммов по 150 на человека. Только «отцу» Пульману из уважения к его строительным талантам, возрасту и главное некоторому пристрастию к «огненной» водице по общему согласию была выдана двойная доза. Я произнес небольшой, но довольно корявый спич, ребята с азартом прокричали дружное «ура», и пир начался. Мы чокнулись, выпили, крякнули и принялись закусывать мясными и овощными консервами. Оставшиеся на дне у каждого капли жидкости были слиты в одну кружку, содержимым которой был угощен не в меру любопытный Кут — разве он не член нашего коллектива? Кут по-бабьему взвизгнул, басовито крякнул, перевернулся несколько раз вокруг своей оси и… с аппетитом стал закусывать мясцом, которое ему предложили после выпивки. Кут общий любимец и кормят его, негодяя, на убой.

Первого июля мы должны были вернуть колхозу заарендованных лошадей, оставив у себя только одного коня, нанятого у Дмитрия Ивановича. Лошади из управления ожидались не ранее начала августа, так что перед нами маячила невеселая перспектива свыше месяца работать без конного транспорта.

Надо было провести заблаговременную заброску продовольствия в центральную часть района, однако высокая вода не давала возможности осуществить это намерение.

9 июня мы с Ковяткиным возвращались из маршрута и яри подходе к дому были приятно удивлены. Чалбыга, которая во время нашего ухода в маршрут неистово бушевала и ревела как бешеная, неся огромные валы шоколадной воды, вдруг превратилась в многоводную, но не очень глубокую речку, через которую возможно перейти вброд. До сих пор попытки перебраться на ту сторону оказывались безуспешными, и это задерживало наше выступление. Теперь это стало возможным.

И вот 10 июня, дружески распростившись, мы разъехались в разные стороны. Я с Ковяткиным, Петром и Мишей на семи конях отправились вверх по Нелькобе, с намерением километрах в 50 выше устья Чалбыги соорудить лабаз и, оставив там привезенные запасы, вернуться обратно.

Перебитюк с Пульманом, Георгием и Филиппом на двух конях пошли вверх по Чалбыге провести опробование ее гидросети.

Все наше имущество мы сложили в бараке, двери которого прочно заколотили во избежание посещения непрошеных гостей — медведей.

При расставании условились, что 20 июня, «хоть кровь из носу», мы должны встретиться в бараке.

С трудом перейдя Чалбыгу, мы направились вверх по берегу Нелькобы. Это очень своеобразная река. Ее широченная трехкилометровая долина изобиловала огромными наледями, среди которых, причудливо извиваясь, блуждают многочисленные протоки. Несчетное число раз приходилось нам переходить запутанную сеть вен и артерий нелькобинского русла.

Погода стояла какая-то неустойчивая: то ярко светило солнце, а то вдруг начинался холодный дождь с пронизывающим ветром, переходящий в мокрый снег. Обилие наледей на Нелькобе облегчало наш путь, так как, распадаясь на многочисленные протоки, она везде была проходима. Сильно задерживали наше продвижение лошади. Они были очень слабы и совсем выбились из сил после двух дней пути, за время которых мы прошли не более 30 километров. Миша с Петром вели коней. Я и Ковяткин шли отдельно, ведя съемку и местами беря пробы. В ряде случаев последние показывали наличие слабых запасов золота. Бросалось в глаза повышенное количество касситерита в шлихах.

На остановке пришлось серьезно повздорить с Петром. Меня сильно возмутило, что, несмотря на слабость и истощенность лошадей, которые едва тащили наш груз, Петр совершенно не заботился о них. Остановившись на ночлег, он наелся, напился и стал примащиваться спать, пустив коней пастись на моховое болото, не потрудившись даже поискать для них мало-мальски подходящего корма.

После моего внушения, изложенного на псевдоякутском языке с применением соответствующей жестикуляции, Петр что-то пробормотал и перевел лошадей на новое место. Отправившись с Ковяткиным в кратковременный маршрут, я в бинокль проверил с вершины сопки, имеется ли корм в том месте, куда были переведены лошади. Корм был — значит, проборка пошла Петру на пользу.

14 июня мы добрались до места, где было намечено сооружение лабаза. На высоком сухом берегу, поросшем стройными лиственницами, мы выбрали группу из четырех, близко растущих деревьев и, соорудив грубую лестницу, с большим трудом опилили их на одном пятиметровом уровне, получив четыре прочно стоящих столба. Это была самая трудная часть работы. На столбах мы сделали настил из жердей, соорудили на нем небольшой жердяной сруб, приладили крышу из надранного корья и получился маленький уютный свайный домик. В полу этого домика мы выпилили соответствующих размеров четырехугольное отверстие и изготовили лестницу, по которой только и можно было попасть внутрь лабаза. Затем перетащили туда наш груз, прикрыли отверстие, убрали лестницу и удостоверились, что для медведя этот, лабаз недоступен. Настил далеко выдавался во все стороны от столбов, на вершине которых он был сооружен. Повозиться с Ним нам пришлось немало, зато лабаз получился на славу.

Проведя вокруг несколько маршрутов, мы отправились в обратную дорогу, чтобы к намеченному сроку вернуться в барак. Первый день обратного пути был омрачен длительным дождем, в связи с чем мы добрались до барака только вечером 20 июня.

К Чалбыге я подходил в полумраке белой колымской ночи. Ковяткин несколько отстал в поисках достаточно мелкого перехода через протоку Нелькобы, которую мы с Кутом мужественно преодолели — я вброд, Кут вплавь. Миша и Петр с лошадьми остались далеко позади. Подойдя к берегу напротив барака, я с удовлетворением увидел, что дверь барака, которую мы перед уходам заколотили гвоздями, настежь открыта, значит поисковый отряд уже вернулся. Я подошел к бараку и был неприятно удивлен, увидев, что возле него в живописном беспорядке валялись брюки, телогрейка и прочие принадлежности одежды. Под большой лиственницей лежал полушубок с подушкой, прислоненной к корню дерева. Все это насквозь промокло от вчерашнего дождя.