Сергей Сергель - На золотых приисках

Едва легли спать, собаки залились лаем. Затем стихли, и послышался галоп лошади. Стих и галоп, но в помещение никто не стучался.

Озадаченные встаем с коек и выходим на крыльцо.

На ступеньках сидит Адрианов, опустив в бессилии голову на колени. Никита и Матвей расседлывают гнедка, который как-то странно ржет, точно его пробирает дрожь.

— В чем дело, Трофим Гаврилович?

Адрианов поднял голову, руки его дрожат.

— Медведь гнался... ободрал гнедку зад.

Подходим к лошади — действительно, зад ободран, сочится кровь, животное дрожит и слегка ржет от боли и волнения.

Никита стреножил лошадь, смазал раны дегтем, чтобы не лез гнус.

Собираемся около Адрианова. Оказывается, на тропке повстречался медведь, видимо, травленый, т.-е. пробовавший свежинки. Только эти медведи нападают на человека. Гнедко рванулся и помчался по тропке. Медведь в догонку. У спуска к роднику он совсем было уже настигал, но здесь тропка делает крутой поворот. Гнедко-то его хорошо знает, сколько раз по нему ходил, и поэтому легко повернул и помчался дальше, медведь же с разгону вломался в чащу, и, пока он из нее выбирался, Адрианов успел ускакать вперед па значительное расстояние.

— Наконец, второй раз зверь настиг гнедка недалеко от стана, на перевале. Лошадь неслась, как шальная, но медведь ухитрился ухватить ее лапой за зад. Гнедко закричал, как человек, но опять счастье — крутой поворот, и зверь отлетел в сторону и покатился по откосу вниз.

— Он, значит, недалеко. Пожалуй на стан ночью придет,— сказал Петр Иванович, — надо пальнуть раза два.

Грянули один за другим три выстрела, широко раскатившись эхом по горам и тайге. Недоумевающе отозвались собаки.

— Ну, а как насчет муки? —голос Петра Ивановича чуть дрогнул.

— Скверно, не дал. Говорит нет, да только врет.

— Ну, и жила! — возмутился Петр Иванович, — сколько раз его мы из беды выручали, а как к нему обратишься— нет! Ну, да ладно, я ему это припомню.

Адрианов мялся, не решаясь что-то сказать.

— Что у вас, Трофим Гаврилович?

— Видите ли, Петр Иванович, — морщился Адрианов, — на Центральном по требованию горного надзора выкинули из амбара целую кучу муки. Говорят, если ее хорошенько просушить, комья разбить да проветрить на солнце, то можно печь хлеб. Не взять ли нам ее?

Рука Петра Ивановича треплет бородку, ерошит волосы.

— Попробуем.

Разведка на золото дорога и не всегда оправдывает себя. Поэтому искатели золота чутко присматриваются и прислушиваются ко всему, что может привести к нахождению золота помимо научно поставленных поисков. И статистика золотоискательского дела говорит, что большинство хороших месторождений золота было найдено случайно. Так, например, маленькая артель хищников брала для печи в зимовке глину и натолкнулась на богатую жилу. В результате на этом месте вырос большой прииск (Беррикуль) с тремя тысячами рабочих.

Один дотла прогоревший золотоискатель пробирался верхом к большому прииску, чтобы искать работы, так как семье его нечего стало есть. На перевале лошадь захромала. Сошел с коня, осмотрел ноги и нашел на одной ноге между подковою и копытом камешек. Присмотрелся к нему — блеснуло видимое простым глазом золото. Пошарил кругом и набрал еще таких же камней с золотом. В конечном счете сделал в казну заявку на место и сделался богатым человеком.

После открытия месторождения, конечно, необходима детальная разведка, так как золото не редко залегает в породе гнездом, имеющим ограниченное распространение. Без разведки дорого стоящее предприятие может оказаться на почти пустом месте.

В деле открытия новых месторождений большое значение имеют летучки хищников, вообще, вольные золотоискатели. Они бродят по тайге во всех направлениях, исследуют долины речек, берут в разных местах пробы и, нащупав подходящее золото, начинают работать.

Шила в мешке не утаишь, и весть об удачной промывке разносится по приискам и по летучкам. Кто-либо из золотопромышленников делает заявку на место, ставит разведку и, может-бытъ, начинает дело. Летучка же летит дальше в поисках новой удачи.

Подобный слух дошел до Петра Ивановича. Кто-то сказал, что Филимон с Пиколки моет — не жалуется. Филимон — зимовщик с зимовья у Никольской церкви, прижавшейся к тропе на большой прииск. На зимовье останавливается много приискового люда. Филимон человек нужный, и поэтому ему позволяют мыть пески где угодно, не гонят. Недавно он обосновался на Отрадном, взятом Петром Ивановичем под разведку.

Петр Иванович призадумался. Очень не хотелось дальше запутываться в сети кабальной зависимости. Да притом же, судя по строению местности, на Отрадном должно бы быть золото. Здесь когда-то мылось золото, но мылось небрежно, хищнически, и от этой работы, конечно, остались неиспользованные участки.

После некоторых колебаний Петр Иванович отправился к Филимону и заявил ему, что будет сам работать на Отрадном. Филимону было предложено работать вместе за определенную часть намываемого золота, но на своих харчах.

Адрианов привез забракованную муку и затем каким-то чудом нашел трех рабочих, рискнувших идти к безденежному хозяину. Сюда же направлялись Никита с Матвеем. У Филимона в свою очередь был компанион. Таким образом, со мною и Адриановым набралось девять человек.

Накануне напекли хлеба из прогорклой муки, приготовили принадлежности работы. Рано утром отправились на Отрадный, ведя на поводу гнедка с вьюками. Зад его успел затянуться. Шли по течению Кундата. Тропка вилась по правому склону долины. В обе стороны, вперед и назад уходили поросшие тайгой горы, уходя вдаль зелено-синими силуэтами. Потом начался лес, временами скрывавший от нас перспективу гор.

Около полудня тропка стала терять определенность. В одном месте от нее пошла плохо протоптанная тропинка вниз, к речке. Мы свернули на нее, перешли вброд Кундат, пересекли лужайку и поднялись густым лесом по левому склону долины. Остановились в тайге у шумно бежавшего по камням потока с ледяной водой. Это и был Отрадный. Кругом — смолистая зеленая стихия тайги, приубравшая камни и скалы широких гор, пенисто-голубые потоки, и под ногами пески и кварцы с золотыми крупинками.

Взятые пробы показали малое содержание золота. Однако, это не смутило хозяина работ. Он допускал этот случай и раньше и, если все же пошел на Отрадный, то лишь вследствие возможности применения здесь особого приема добычи золота, так называемого «смыва».

Сущность смыва в следующем. Если пески бедноваты золотом, но песков достаточное количество, и если близко протекает речка со значительным падением (следовательно, с большой силой размыва) и хорошим запасом воды, то эту речку по искусственному руслу приводят к пескам и пускают течь по ним. С помощью рабочих вода уносит все лишнее. Золото, как материал более тяжелый, в значительной части остается на месте смыва, и в результате получаются пески обогащенные. Эти пески промываются уже обыкновенным способом на бутаре. Смыв, таким образом, невыгоден при малом пласте и невозможен без потока соответствующей силы.