Михаил Кожухов - Клуб путешествий. Записки командора и других путешественников (сборник)

После возвращения с ужина нас ждало неприятное известие. Из МИДа сообщили, что освобожден город Талукан и все сотрудники МИДа переезжают туда. А поскольку сотрудников министерства в деревне больше не будет, они не ручаются за безопасность иностранцев, желающих остаться на старом месте, и настоятельно рекомендуют переезжать с ними. В противном случае, отказавшиеся от переезда в Талукан, будут выдворены в соседний Таджикистан. Что тут оставалось делать? Приехать на съемки, чтобы тут же вернуться, несолоно хлебавши? Выезд был назначен на 9 часов утра следующего дня.

Что это за город, что нас ждет по пути, и когда это закончится – вот три вопроса, терзавшие нас вечером. Один человек из нашей группы служил в армии десантником, в каком-то особом подразделении, и он учил нас, профанов, как реагировать в случае нападения, начала перестрелки и выстрелов издалека. Мы даже хотели на всякий случай купить пару автоматов – благо этого добра на местном рынке не перечесть, – но, в конце концов, решили нанять двух бойцов с собственным оружием. Бойцы вскоре были уволены после того, как во время дороги были замечены роющимися в нашем багаже.

Конвой, в смысле этого слова, организован не был, каждая группа журналистов выезжала сама по себе, как только была готова. Никто не знал, как добраться до этого неведомого Талукана, то и дело приходилось спрашивать дорогу. Но часто просто двигались по следу, оставленному сотнями шин и танковых гусениц. Пейзажи, столь притягательные в начале, через час езды по ухабам надоели, лишь изредка привлекали внимание огромными, высотой с трехэтажный дом печами для обжига кирпичей или остовами подбитой четверть века назад советской военной техники. Особую радость вызывали трудности, связанные с преодолением водных и других преград: это была возможность выйти из тесной кабины автомобиля и размять затекшие члены. Одним из таких мест была речка Кульма. Мелкая на первый взгляд, она представляет настоящую опасность для техники и людей, пытающихся форсировать ее, не зная брода. Целый день с одного берега на другой курсируют мальчишки на лошадях, помогая путникам не попасть в стремнину или провалиться в яму. Тот, кто не желает платить и решается перебраться сам, на свой риск, часто потом об этом жалеет.

Примерно в середине пути, в чистом поле, как три богатыря, стояли три танка. Это был хороший момент: можно и кости размять, и материал собрать. Но только мы остановились и приступили к подготовке оборудования к съемке, нас предупредили, чтобы мы особенно не бегали, а то можем и подорваться: ведь стоим-то на минном поле. Это было то самое место, где третьего дня подбили танк Северного Альянса и погибли наши коллеги-журналисты.

Через семь часов мы прибыли в Талукан, смеркалось. Это действительно был город! Асфальтированные центральные улицы, двухэтажные здания и даже желтые праворульные такси с надписями иероглифами типа «Электротовары Танаки в Нэмуро» или «Хиросимская клиника кожных болезней» – автомобильный хлам из Японии. На улицах горели фонари. Вконец измотанный долгой дорогой, я, выходя из автомобиля, не разглядел, что у меня под ногами, и со всего маха угодил в глубокий арык, чем почти сорвал аплодисменты уставших от однообразной жизни афганцев. Хорошо, что был запасной комплект одежды.

Предстояло найти ночлег и новый офис МИДа, потому как без него работать запрещено. Во время легкого ужина на улице произошел довольно забавный случай. К нам подошел человек выяснить, где в городе есть гостиница. Изъяснялся на хорошем английском, но было видно, что это не родной его язык, да и лицо незнакомца было слишком знакомо. Когда он уже отошел, я из любопытства догнал его и спросил по-русски, не из России ли он. Оказалось, это – Алексей Самолетов с РТР, приятная неожиданная встреча.

Сняли первый этаж двухэтажной лачуги. Света нет, воды нет, ничего нет, кроме стен и крыши. Вместо стекол в окнах полиэтилен, вместо дверей – дырявая мешковина. Это лучше, чем ничего. Лежа на спине, вижу, что потолок сделан из ящиков из-под снарядов с русскими надписями: «Станция отправления…», «Станция назначения…», «брутто – нетто».

Перед отходом ко сну обязательный прием «лекарства» – неразбавленного виски. Наш провожатый полевой командир, естественно, мусульманин, не пьёт, но к нашим возлияниям относился спокойно – отворачивался и смотрел журналы, которые он просил нас привезти, «с красивыми девушками» – дохтори зебо, как он говорил на дари. Первая ночь прошла спокойно, все очень устали и спали, как говорится, без задних ног. С утра важно связаться с корпунктом в России, сообщить, что все в порядке. Потом – завтрак. Кипятим привезенную с собой воду, завариваем лапшу или японский «космический рис» – он изготовлен по специальной технологии, применяемой при производстве еды для космонавтов. Пьем чай или кофе с печеньем и шоколадом: возможно, что до вечера случая поесть не представится и поэтому выбираем энергетически ценные высококалорийные продукты. На туристической газовой горелке вода закипает долго и электрочайник – настоящая находка, правда за удобство приходится платить: он забирает два киловатта из пяти, вырабатываемых нашим генератором, и уже утром генератор ломается, не выдержав перегрузки и грязного бензина. Местный умелец за 50 долларов молниеносно устраняет неполадки. Надо сказать доброе слово в адрес афганских ремонтных рабочих. При отсутствии каких бы то ни было специальных инструментов и запасных частей, они умудряются ремонтировать любой механизм в считанные часы при помощи, как у нас говорят, кувалды и известной матери.

У МИДа оживление: во-первых, здесь самая свежая информация и, во-вторых, на поле перед зданием развернули «тарелки» компании, предоставляющие спутниковую связь и прямой эфир. В городе снимать нечего, кроме бесконечной грязи и людей с оружием, поэтому многие к вечеру сворачиваются и выезжают по направлению к Кабулу, но по дороге их будет ждать неприятность – заваленный снегом перевал и опасность столкновения с талибами, стоящими на расстоянии менее 20 км о города, на расстоянии пушечного выстрела. То есть фактически талибы могут обстреливать нас, даже не приближаясь. Часто раздаются автоматные очереди. Талукан освобожден совсем недавно, и многие из окружающих нас бойцов Северного Альянса всего неделю назад сражались против него: это можно заключить по гладким щекам и подбородкам. Непредсказуемость этих людей пугает, и очень хорошо, что с нами всегда провожатый. Даже далеко от своей земли и войск его узнают и своеобразно отдают честь – целуют в щеку.

Вечером мы увлеклись принятием «лекарств» и очень рано легли, около семи. Пробуждение было внезапным и ранним – в полночь. Болела голова, рядом похрапывали «боевые» товарищи. Было довольно прохладно, несмотря на уютный спальный мешок, и звезды, сиявшие в черном небе усиливали холод и нагнетали ощущение одиночества. Пытаясь заснуть, долго ворочался, совсем потеряв чувство времени и пространства. Время от времени доносились разные звуки: то автоматная очередь резала тишину, то надрывалась сирена. Потом было некоторое затишье, на пару часов. И вдруг совершенно внезапно раздался голос из мегафона, что-то методично объясняющий на дари. Поначалу я не придал этому большого значения, но потом почему-то представилось, что город вновь взяли под свой контроль талибы и призывают население не паниковать. Это была вполне возможная ситуация, если вспомнить, что фронт проходил в каких-то 15–20 километрах, и совсем недавно была перестрелка. Предположив, что если ситуация такова, как почудилось, я осознал, что шансов остаться в живых у нас, иностранцев, ноль. Наши фигуры слишком заметны, даже находясь в глубине салона автомобиля, мы заметны, и привлекаем всеобщее внимание прохожих. Да, пожалуй, и радушный хозяин дома первым прибежит требовать отдать ценности по-хорошему. От таких мыслей что-то стало нехорошо, захотелось оказаться дома, чтобы темнота перед глазами была черной московской ночью, пробравшейся в комнату, сгладив очертания предметов. Разбудил переводчика, чтобы тот послушал, что говорят. Он спросонья начал отмахиваться, и, даже не послушав, сказал, что это намаз. На что я возразил, что намаз в 4 утра не творят и «аллахакбара» также не было. Он ненадолго задумался и произнес: «Тогда это Рамадан», – и снова захрапел. Спустя несколько минут «диктор» произнес в своей речи слово «рамадан», чем меня окончательно успокоил. Спать, впрочем, пришлось недолго: новый день – новые съемки.