Михаил Кожухов - Клуб путешествий. Записки командора и других путешественников (сборник)

Возвращаться на сушу тяжело. Земля не сохраняет больше твой ход, и ты ощущаешь боль духовную, возведенную в степень физическую. А потом пишешь одну-единственную фразу на обороте книги: «Я не помню себя счастливее, чем была последнюю неделю». И, конечно, возвращаешься, чтобы подарить ее. Цепляясь за мысль, что где-то там останешься ты – чернильными кривыми.

Очень важно по возвращении домой прислушаться к своим же рассказам. «Потому что «Крузенштерн» – самая естественная среда обитания человека», – вырывается из меня уже в Москве. И правда, мы, сухопутные, кажется, потеряли способность к нормальным человеческим отношениям, к тому, что во сне главное – сон, в еде – ее наличие, в человеке – искренность, в музыке – душа. Мы, кстати, провели десятки часов на палубе с гитарой, исполняя боем все песни, слова которых помнили хотя бы наполовину. В один из таких вечеров я думаю: эти люди вокруг меня настолько счастливы, что его, счастье, можно потрогать руками. И цвета оно золота морских закатов.

«Крузенштерн» здесь выступает инкогнито, в обличии случая, собравшего всех нас. А еще он заставляет чувствовать все словно впервые: настоящую дружбу, влюбленность, неподдельный, почти детский интерес ко всему, восторг.

Проходит два месяца, я пишу: «Море меня отпустило». И даже обижаюсь на него. Мол, неужели так просто? Постепенно начинаю влюбляться в новые города, находить себя в их объятиях. Пытаюсь взрастить в себе тоску по нему – ничего не выходит. Мне никто не говорил, что это временно.

На деле же, с «Крузенштерном» у меня случилась любовь. Очень чистая. Я буду всегда о ней помнить. Это ведь великое чудо – любить. Не всем так везет.

Что такого может совершить с человеком неделя на борту парусного судна? А это почти буддизм. Смотря, что вам на самом деле нужно. Вы ведь никогда сами не знаете наверняка, правда?

Двумя годами ранее ты постоянно говорил о парадоксальной способности любить весь мир и полнейшей беспомощности, если дело касается любви к одному. Кажется, все изменилось.

Говорю же:

«Вспомни, как счастливы мы сейчас.

Да, мы пока ничего не сделали.

По ощущениям стали даже меньше, чем были.

Но, черт побери. Какая тебе разница, кто ты, если ты счастлив?»

Пока не оказался на «Крузенштерне», я не очень-то любил море и даже не подозревал, что родился, оказывается, моряком. Теперь мне частенько снится: я опаздываю на барк, почему-то не у нас, а где-то за границей. Прибегаю на причал, а его паруса уже где-то на линии горизонта.

Однажды я видел, как борта «Крузенштерна», стоящего в сухом доке, очищали от налипших ракушек. Это очень похоже на то, что я чувствую, отправляясь в очередную экспедицию: вместе с тем, как горизонт поглощает берег, уходит и все плохое.

Я вернулся после первого похода на «Крузенштерне» немного другим, когда снимал на его борту фильм, и это повторялось со мной потом каждый раз, когда сходил на берег. И теперь точно знаю: если бы у меня было несколько жизней, одну из них я бы прожил матросом легендарного парусника.

Так и поступил один из тех, кто был со мной на «Крузенштерне» прошлой осенью, «взрослый состоявшийся человек, – получает теперь корочки моряка, чтобы вернуться на барк членом экипажа. Потому что четыре квадратных километра надутых ветром парусов – зрелище, которое заставит тебя решить «здесь и сейчас», чего ты на самом деле хочешь. Отличный шанс проверить свою мечту на прочность. Даже если она – это вовсе не грезы о море.

Каждый раз, отправляясь в плавание на «Крузенштерне», я убеждался, что барк меняет людей. Или, во всяком случае, разрешает остаться на борту далеко не всем. Один из них – бывший капитан и капитан-наставник парусника – Михаил Новиков, мой товарищ, которого я был бы счастлив назвать другом, но пока не заслужил. Однажды я спросил его, какими качествами должен обладать человек, чтобы возглавить команду такого барка. И тут Новиков меня ошарашил: «Первое, – сказал он, – это искренность.» Я тоже с недавних пор ограничил свой ближний круг общения только теми, кто таким качеством обладает.

Когда я говорю, что «Крузенштерн» манит хороших людей, я не преувеличиваю и не ограничиваюсь членами экипажа. Мы отправили в экспедиции на «Крузенштерне» уже почти сто человек, из которых вышли удивительные команды. Теперь, кажется, где ни крикну «Крузенштерновцы?» – услышу их командное и звонкое «Ура!».

Вот он – человек и пароход. Стоит такой стройный в порту Хайфы. Вот убегающие вдаль огни ночного города и первое испытание – пройти ровной походкой по качающейся палубе. Вот внезапный ночной аврал и попытка сквозь сон разобраться, куда бежать и что делать. Вот первый подъем на рею и бурлящее море прямо под моими ногами. Нет, мне не страшно, совсем. Я чувствую единение с ветром, морем и парусником. Вот луна среди перьевых облаков заигрывает с нами: то исчезнет, то появится снова и зальет всю палубу нежным светом. Вот наш пароход под парусами. У нас захватывает дух от красоты и величия. Вот крайний аврал – уборка парусов. Я на верхнем брам-рее первого грота, передо мной в алой полосе заката кипит работа по укладке парусов фока. Ребята смотрятся маленькими деловыми воробушками на фоне такого огромного моря. Но мы теперь точно знаем, какие сильные и храбрые эти воробушки.

Я снова и снова вспоминаю, как команда «Крузенштерна» провожает наш катер и долго-долго мы видим силуэты ребят, машущих нам кепками. В этот момент я плачу.

Где-то там, в детстве, читая «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна, я мечтала оказаться на корабле, бегать по мачтам и реям, ставить паруса и ощущать на себе брызг волн. Да, об этом мечтают не только мальчики.

1040 морских миль. И жизнь больше никогда не будет прежней.

Как внезапно проснуться в утлом кубрике с храпящими олигархом, покорителем Эвереста и топовым виндсерфером на легендарном «Крузенштерне», aka Padua? Сложный вопрос. У каждого свой путь.

В 7:00 – подъем по радио над каждой кроватью и зарядка на палубе с сотней молодых курсантиков. В 7:30 завтрак, байки. Если не о чем поговорить, действуем по английской схеме: спрашиваем у нашего координатора, почему она не ест мясо, ну и искрометно балагурим на эту тему. Кто как умеет.

После завтрака – подъем на мачты, марсовые площадки, сайлинги и реи. Кто куда дотянется. Очень страшно. Но круто. Дальше спуск с марсовой площадки. В первый раз я только до нее добрался и там тупо потел, вцепившись в тросы. Далее много оживленных разговоров из серии «что там было, как ты спасся» и бесконечный смех, смех, смех. В 11:30 обед. Вроде и рано, но только успеваешь у соседа из Хьюстона отбивать себе немного перловки. Тут сильно помогают связи с олигархами, вернее сами олигархи, вернее один единственный и не совсем олигарх (по его собственному утверждению). Все так сложно, все так запутано. Наш дурдом едет дальше, вернее плывет, вернее идет. В 15:30 полдник, тянущий на обед с ужином. В 19:00, собственно, сам ужин, переходящий в утреннюю зарядку.