Тим Северин - По пути Синдбада

Но вот шквал наносил первый удар. Яростный порыв ветра завывал в рангоуте и снастях, отзывавшихся громким скрипом. Затем шквал наносил основной удар, стремясь положить судно набок. Рулевой начинал разворачивать судно, приводя его к ветру. В то же время матросы, занявшие место у грота-шкота, начинали отдавать трос, травя его на два фута. От напряжения сквозь кокосовые волокна, словно капли пота, просачивалась вода.

— Lesim shwai! Еще немного! — следовала команда. Трос травили еще на фут. — Bus! Хорош!

Судно выпрямлялось и ложилось на заданный курс, устремляясь в темноту ночи.

Обычно в такое время по палубе яростно барабанил тропический дождь. Он поливал шкоты, гасил угольки в жаровне, отзывавшиеся недовольным шипением, а на шкафуте [51] Шкафут — суженная средняя часть судна. образовывал огромную лужу, но потоки воды, встретив на пути комингс [52] Комингс — здесь: брус, окаймляющий люк. грот-люка, стекали в шпигаты [53] Шпигат — отверстие для стока воды в борту корабля. . Но вот ветер стихал. Приходило время выбирать грота-шкот, потравленый на три фута при шквале. Несколько человек, скользя босыми ногами по мокрой палубе, подбежав к грота-шкоту, хватались за трос. Затем, откинувшись всем телом назад и упершись в планширь ногами, они начинали выбирать трос, стараясь изо всех сил. К тому времени рулевой успевал привести судно к ветру, что облегчало работу. Наконец убедившись, что трос выбран, как надо, я командовал: « Mawa! Крепи!», и грота-шкот закрепляли.

Иногда ветер неожиданно менял направление, и тогда наш корабль шел на опасное сближение с берегом. В этих случаях звонил корабельный колокол, и весь экипаж высыпал на палубу, чтобы занять место согласно аварийному расписанию. « Khai-or! Поворот через фордевинд!» — подавал я команду. Чтобы выполнить этот сложный маневр, следовало переместить грот вместе с огромным реем (общим весом более тонны) с одной стороны грот-мачты на другую, обратную. Если при этом перемещении тросы захлестнут парус, то плавное перемещение рея сразу нарушится, что может вызвать как разрыв паруса, так и поломку рея. Подобная операция опасна и днем, а ночью она требует предельной внимательности. Но каждый участник этой рискованной операции был хорошо знаком со своими обязанностями, знал, к какому тросу приложить руки и когда следует увернуться от тяжелого комля рея при его перемещении вокруг мачты. После того как матросы занимали свои места, рулевой разворачивал корабль по ветру. Собравшиеся на баке матросы наваливались на низ грота-рея, чтобы придать ему вертикальное положение, после чего восьмидесятифутовый рей нависал над палубой, как копье, свисая с блоков грот-мачты.

После этого один из матросов (чаще всего Салех) подавал конец тяжелого троса, служившего для управления фотом. Этот трос перемещали на другой борт корабля и там закрепляли. Удостоверившись, что проблесковый огонь на топе фот-мачты показывает, что тросы бегучего такелажа занимают свои места, матросы начинали потравливать тросы, контролировавшие угол наклона рея, в результате чего рей снова принимал наклонное положение, но только по другую сторону мачты. После того как рей принимал нужный угол наклона, матросы бросались к шкоту и ставили фот в нужное положение. В то же время другие матросы укрепляли тросы бегучего такелажа, перемещая бизань в противоположное направление и подымали кливер. На всю операцию уходило около получаса. Но приходило время, и ветер снова менял направление на обратное, и тогда приходилось снова менять положение фота-рея.

Плавание на традиционных арабских судах представляет нешуточную опасность. Некоторые снасти «Сохара» были такими массивными, что при случае могли покалечить. Например, каждый блок, сделанный из цельного куска дерева, весил около десяти фунтов. Блоки крепились на топах мачт, но если бы блок сорвался с крепления, он стал бы, снижаясь, раскачиваться на тросе, как маятник, круша все на своем пути. Когда мы меняли положение рея, то этот массивный брус, принимая вертикальное положение, под воздействием качки елозил по палубе, как коса, и мог прижать поскользнувшегося матроса к планширю. Конечно, положение рея по мере возможности контролировалось, и все же работа была сопряжена с риском: по крайней мере на долю секунды в опасной зоне оказывался любой. Но каждый надеялся на товарищей, на их слаженную работу.

Только в штиль плавание на «Сохаре» не представляло опасности. В любую другую погоду даже трос, болтавшийся на ветру, мог нанести серьезную травму. Даже кливер — носовой платок в сравнении с фотом — и тот, когда судно шло круто к ветру, норовил, полощась, издать хлопок, «волна» от которого доходила до фока-шкота, ударявшего в этом случае по планширю со звуком пистолетного выстрела. Однажды, когда фока-шкот был недостаточно закреплен, он выскочил из крепительной утки, разметав, словно спички, полуторадюймовые нагели, а саму массивную утку бросил на палубу, уподобив ее грозному книппелю [54] Книппель — снаряд, состоящий из двух ядер, соединенных между собой железным стержнем; употреблялся для повреждения рангоута и такелажа парусных кораблей противника. .

Но как ни осторожны были наши матросы, без травмы не обошлось. Однажды при перемещении фота-рея Джумаил не сумел вовремя увернуться, и его ногу прижало комлем к планширю, в результате пострадало бедро. Джумаила вылечили оманцы. Они приготовили на огне месиво из соли и фиников, наполнили этой массой тряпицу и наложили припарку на покалеченное бедро. Через неделю Джумаил ходил не хромая.

При сильном ветре на кораблях арабской постройки заменяют фот маленьким парусом, а не подтягивают паруса к реям, как это делают на европейских судах. Замена фота на другой парус представляет собой сложную операцию, особенно при сильной килевой качке. Впервые мы ее провели, когда обогнули мыс Коморин, южную оконечность полуострова Индостан. Дул шестибалльный ветер, корабль кренился, нос зарывался в воду, короткая волна, детище Уэджской банки, мимо которой мы проходили, захлестывала шкафут. Я счел разумным заменить грот.

Опустить грота-рей было не очень сложно: он опускался своим собственным весом. Поэтому только два человека занялись этой работой. Они мало-помалу травили толстенный фал, чтобы рей не грохнулся, как гильотина, на палубу. А вот для того чтобы опустить и снять фот, да еще так, чтобы он не порвался, требовались усилия почти всего экипажа, большая часть которого и расположилась вдоль леера на подветренной стороне. Огромный парус постепенно опускался вместе с рангоутным деревом, как шатер нависая над головами. Но вот этот «шатер» оказалось возможным достать руками, и матросы повисли на нем, опуская парус все ниже и ниже. Время от времени ветер надувал парусину, и тогда людей отрывало от палубы. Но в конце концов парус все-таки опустился, его отвязали и унесли в трюм.